На нагорье Келабит (Kelabit Highlands) белых людей впервые увидели только в 1945 году, когда сюда, за границу японско-саравакского фронта, высадился парашютный десант SAS во главе с Томом Хариссоном. Местные жители в жизни не видели белых, не говоря уже о белых, падающих с неба. Но когда выяснилось, что эти белые тоже люди, была устроена традиционная в те времена для живущих в длинных домах по всему Сараваку общин вечеринка с рисовым вином и трехдневным загулом.

После этого, в 70-80 годы в горы и другие удаленные места по всему Сараваку потянулись христианские миссионеры и обратили большую часть местных жителей в христианство. Потрудились они настолько хорошо, что местные жители начали фанатично ходить в церковь по три раза в день, перестали пить рисовое вино и курить традиционные курева. Вместе с этим были утоплены и сожжены древние предметы, использовавшиеся в традиционных обрядах, а сами обряды и обычаи постепенно вымерли.

Сейчас тут в каждой, даже самой маленькой деревушке, есть церковь, а от старых традиций не осталось почти ничего. Единственное, что здесь еще легко увидеть – это традиционные для местных жителей отвисшие мочки ушей. Зрелище даже более странное, чем обтянутые золотыми кольцами длинные шеи палаунгов в Мьянме и Таиланде. То, что у нормального человека является ушами, здесь выглядит как два тоненьких лоскутка человеческой ткани с продолговатой дырой посередине, свисающих на 15-20 (!) сантиметров до груди. На этих двух «соплях», болтающихся при малейшем повороте головы, внизу подвешены традиционные железные украшения-гирьки или массивные кольца. Поскольку ни в какие современные эталоны красоты эти уши не вписываются, увидеть их можно только у пожилых женщин и мужчин, причем даже среди них это большая редкость. Я видела двух таких вислоухих женщин в Барио, одну в деревне, где я ночевала во время треккинга, и одного дедулю в кепке и очках от солнца, который за фотографию с ним в аэропорту собрал с иностранцев дань. Еще у старшего поколения на теле должны быть традиционные татуировки, но мне их увидеть не довелось.

Я приехала в Барио, чтобы сходить в 5-дневный треккинг по окрестным горам и деревням, но гид, материализовавшийся в  гестхаусе сразу же после нашего заселения, сообщил мне, что туда идти не надо, потому что весь лес уже давно вырублен, мосты через реки разрушены, деревни заброшены, и вообще из-за дождей все дороги и тропы размыты. Про вырубленный лес я раньше слышала, и смотреть на это после Калимантана и Сабаха у меня не было никакого желания. В заброшенные деревни и сломанные мосты мне не очень верилось, но шедшие днем, весь вечер и, как выяснилось, всю предыдущую неделю дожди навели меня на мысль, что лучше для начала согласиться на предложенный гидом двухдневный треккинг, а дальше посмотреть по обстоятельствам. Правда, в итоге мне показалось, что гиду было просто лень куда-то далеко тащиться, ему проще взять группу на два дня по легкому маршруту с ночевкой в деревне его семьи, а по возвращении в Барио взять на следующий день следующую группу по этому же маршруту.

На следующее утро после прилета мы втроем и наш гид выдвинулись в поход. Несмотря на то, что дороги местами действительно были размыты и после треккинга мы вернулись в Барио красиво измазанные красноватой грязью, это был мой самый легкий и, пожалуй, наименее интересный в традиционном плане треккинг. Чего как-то не ожидаешь от места, куда можно попасть только на маленьком самолетике.

В первый день мы шли в общей сложности шесть часов с остановкой в деревне Па Укат (Pa Ukat) на осмотр длинного дома на девять семей (который ничем не может удивить советского человека, видевшего коммунальные квартиры:-)), на посиделку с распитием воды в хижине на рисовой ферме гида и на выданный в гестхаусе на дорожку обед с бананового листа.

Еда в Kelabit Highlands достойна отдельного упоминания. Основными составляющими рациона являются местный рис, считающийся одним из лучших в Малайзии, кабанятина, приготовленная всевозможными способами, и ананасы в сыром виде и с карри. Плюс разные стручки и травки. Кабанятина в любом исполнении была бесподобна, особенно после вынужденной по религиозным причинам почти полугодовой  бессвиной диеты (за исключением индуистского Бали и христианской деревушки Фатумнаси на Тиморе). Ананасы были огромны и сочны. И в целом простая и грубая пища жителей гор была очень вкусна.

Гид у нас был так себе. Весь первый день он рассказывал нам о том, каким, по его словам, «Плейбоем» он был в молодости (сейчас ему целых 35 лет), как его семья женила его на девушке из соседней деревни в Калимантане, и как первые 1.5 года он не жил с женой, предпочитая обитать в Мири, где его девять подружек по очереди приглашали его в гости, кормили на халяву и стирали его вещи. Но информации о жизни местных жителей от него почти не поступало.

В первый день половину пути мы шли по долине по хорошей широкой грунтовке, а полпути карабкались на холмы и спускались с них по грунтовым тропам. Большая часть маршрута шла через джунгли, правда, это был так называемый вторичный лес, то есть тот, который когда-то давно вырубили, и на его месте вырос новый. И в нем нет многовековых толстенных и высоченных деревьев. Первичный лес, т.е. тот, который не вырубали тысячи, вернее миллионы лет, в Kelabit Highlands тоже есть, но мы через него не шли. Иногда на открытых равнинных участках открывались красивые виды на горы вокруг.

Наш маршрут проходил всего в нескольких километрах от границы с Индонезией – от Барио до Калимантана  девять часов пути, а от той тропы, по которой шли мы, всего шесть. На второй день по пути обратно мы прошли мимо забавного указателя. Рядом с грунтовой дорогой, ведущей из Барио в деревню Па Умор и дальше к соляным источником, к дереву был прибит круглый синий дорожный знак, на котором были нарисованы две стрелки. К одной из них было приписано «Соляные источники, 5 км», а к другой, показывающей на тропинку, уходящую в джунгли, «Индонезия». Здесь много калимантанцев, перебирающихся через границу в поисках лучшего заработка – видимо, даже в затерянном среди гор малайзийском Барио заработок лучше, чем в калимантанских горах. Да и сама граница достаточно прозрачна. Из Барио можно сходить в 4-5-дневный треккинг, который включает в себя пересечение границы и прогулку по индонезийским деревням, и для этого нужно всего лишь разрешение из иммиграционного офиса в Барио – никаких индонезийских виз и никаких штампов в паспорт.

Через шесть часов мы пришли в деревню Па Лунган (Pa Lungan), затерянную, как говорят ее жители, глубоко в джунглях. Очередная долина, окруженная холмами. Рисовые поля, прудики с лежащими в них буйволами, и несколько домов. Всего в деревне 100 жителей, включая младенцев. Никакой связи нет (в Барио нет мобильной связи, но есть возможность пользоваться за плату спутниковым телефоном), школы и клиники тоже нет. Местные дети учатся в Барио, живя там в школьном общежитии в возвращаясь домой в Па Лунган раз в две недели. За медицинской помощью ходят в Барио. Или, если больной идти не может, перевозят его с помощью буйвола. Через Барио же доставляются все продукты и предметы первой необходимости.

Вечером электричество вырабатывается генераторами, которые, впрочем, есть не у всех.

Самое большое и красивое здание в деревне – церковь. Где в тот вечер проходили выборы нового церковного комитета, сопровождаемые практически рок концертом – на электрогитаре и ударных играла и пела местная самодеятельность, а поучаствовать в выборах пришло несколько десятков человек, среди которых была единственная в деревне бабуля с отвисшими ушами. Я там тоже была. Сидела и ностальгировала по воскресному походу в церковь в любимой тиморской деревушке Фатумнаси. Когда попадаешь в одну и ту же ситуацию в разных местах (там тоже были выборы, правда, главы деревни, и их анонсировали  в церкви, куда пришли в воскресное утро все жители), особенно отчетливо видна разница между людьми.

Все побывавшие в Kelabit Highlands и отчитавшиеся об этом в Интернете иностранцы в один голос твердили, какие замечательные, доброжелательные и приветливые люди здесь живут. Мне же из всех четырех деревень, в которых я была в Kelabit Highlands, замечательными, доброжелательными и приветливыми люди показались только в самом Барио – там они действительно были феноменально милы. В остальных местах люди были абсолютно безразличными, а в деревне, где мы ночевали, было заметно, что туристы здесь частые гости и доброжелательность местных идет только в обмен на денежные знаки посетителей.

Нас поселили в homestay, выделив две чистые просторные комнаты с кроватями, чистым постельным бельем и полотенцами. Не то чтобы я имела что-то против чистоты, но после треккингов в Мьянме и Таиланде, где я спала в традиционных домах в той же комнате, что и принимавшая семья, у костра и прямо на полу (без матраса), и после тиморского Фатумнаси, где в традиционной хижине помимо меня и семьи жили куры и сотни тараканов, такой комфорт в глуши казался неуместным. Здесь был генератор и вечерний телевизор, был водопровод, круглосуточные термосы с горячей водой, чай, кофе, бананы, библиотека. В общем, все как везде. И самым неправильным было то, что это была полукитайская семья. Женщина была родом отсюда, ее муж – китаец из Кучинга, и сами они всю жизнь жили в Кучинге, вернувшись в Па Лунган семь лет назад, чтобы присмотреть за старенькими родителями жены. А теперь у них свой хомстей, в котором они принимают иностранцев, общаясь с ними на отличном английском. На таком же отличном английском говорил отец нашего гида, живущий в это же деревне, и сосед, водивший на следующее утро голландцев в джунгли кормить пиявок. Даже в такой глуши Малайзия остается Малайзией – многие говорят по-английски.

Здесь, как почти всегда и везде, узнав, что я из России, хозяева вскрикнули «О, Вы оттуда первая!». Правда, задумавшись на пару секунд, добавили, что в этом году. Оказалось, что несколько лет назад здесь был первый русский посетитель, мужчина, о котором мне в этот и следующий день рассказывали всякие байки.

Пейзажи вокруг были красивыми, но поскольку деревня мне с первого взгляда не показалась интересной (обычные деревянные домики на сваях, обычные люди, живущие обычной деревенской жизнью), я весь вечер и все утро следующего дня просидела на балконе с видом на долину с потрясающей книжкой Eric Hansen “Stranger in the forest” о путешественнике, проделавшем в 1982 году пешком путь с побережья в Барио через джунгли и горы в компании двух горных жителей-проводников. То, что у меня заняло 50 минут на самолете, у него заняло месяц с одной остановкой на неделю в лагере живущей в джунглях народности Пенан, последнего из народов Борнео, ведущего традиционный образ жизни, избегающего других людей и боящегося прямого солнечного света. Маленький самолетик в Барио летал уже тогда, но автор искал настоящее, затерянное Борнео.

В тот день наши соседи вернулись с охоты с кабаном, нашей хозяйке выделили ногу, а сами охотники устроили около своего дома барбекю, на которое нас зазвал наш гид, честно и откровенно заявив, что поскольку голландцы утром идут с соседом в треккинг в джунгли, мы можем угоститься кабаном.

Кусочки жаренной кабанятины были превосходны, и я смогла остановиться только тогда, когда заметила «считающий» взгляд хозяйки, нацеленный в нашу сторону.

На следующий день в 11 часов мы выдвинулись в обратный путь в сторону реки. Сначала 40 минут шли назад по той же грунтовке, потом свернули на тропинку, прошли через заросшую метровыми кустами старую взлетно-посадочную полосу без покрытия, которая была первой взлетно-посадочной полосой в Kelabit Highlands, но теперь уже много лет не использовалась. А потом зашли в лес. Тропинка терялась в высокой траве, сверху моросил дождик, и я, заподозрив неладное, взглянула на свои ботинки. На одном из них, противно извиваясь всем телом, сидела жирная пиявка. Обнаружив незваного гостя и удалив его голодным, следующие минут десять, пока мы шли до реки, я останавливалась каждые 5 метров , чтобы снять очередную пиявку с ботинка или носка. К счастью, кровопийцы в тот день остались некормлеными.

Потом мы встретились с лодочником и стали спускаться по крутому берегу к воде. Я, будучи до этого самой чистой, потому как за долгие месяцы навострилась ходить по грязи так, чтобы не пачкать ноги до колена, фигурно поскользнулась на склоне и села в грязь светло-голубыми штанами. В лодке с ботинок и носков были удалены последние пиявки, и мы отплыли.

Этот 40-минутный заплыв по извилистой узкой горной реке был кульминацией всего двухдневного треккинга. Я видела много рек в Юго-Восточной Азии, но эта была самой дикой из всех, и поездка по ней была очень захватывающей. К узенькой речке не более пяти метров в ширину со всех сторон клонились деревья и заросли бамбука, периодически образуя над головой шатер. Со стволов к реке свешивались лианы, за которые можно было бы ухватиться рукой. Помимо редких порогов лодочнику приходилось обходить многочисленные упавшие деревья и коряги, не всегда торчащие из воды, но непременно в ней находящиеся, из-за чего мы иногда на них налетали. Несколько раз лодка врезалась боком в бревно, ее бросало в сторону, а мы втроем, сидя на дне лодки друг за другом, хватались за низенькие борта.

Никаких животных замечено не было, но я два раза видела больших и красивых кингфишеров с сине-белыми крыльями и красным оперением на тельце, которых я раньше никогда не видела, зеленую птичку с красной шапкой на голове (это, видимо, местный дятел), которую я только раз видела на Кинабатангане, да и то в спящем виде, орла и змеешейку.

Потом мы сходили к соляным источникам, где местные выгребают ведрами из колодца соляную воду, кипятят ее 24 часа, пока вода не испарится и в емкости не останутся только соляные кристаллы. Соль здесь с побережья не завозят. Ее здесь добывают и продают на побережье.

А потом я час возвращалась одна в Барио, потому что голландцы второй раз за день потеряли очки от солнца и пошли в сторону припаркованной где-то далеко лодки их искать.

На входе в Барио мне встретилась девушка, у которой я  решила уточнить, как дойти до места, где я оставила свой рюкзак. Девушка заговорила со мной на отличном английском. Оказалось, что она родом из Барио, но в 15 лет уехала учиться в Мири, после чего 5 лет жила в США, а затем 4 года в Англии, потом вернулась в Саравак, защитила в Кучинге диссертацию на тему «Социальная антропология» и сейчас преподает в университете. В Барио она приезжает каждый год. В тот момент, когда она закончила мне это рассказывать, мимо пробежали два молодых человека в новеньких белых кроссовках и яркой спортивной форме. «Невероятно, как сильно тут все изменилось за последний год», — сказала моя знакомая.

Да, это мне не Мьянма. Не карены в Таиланде. Не жители Фатумнаси на Тиморе. И даже не батаки на озере Тоба на Суматре. Это Kelabit Highlands – часть Малайзии, страны, где в поисках традиционного образа жизни лучше всего сходить в хороший музей.

На следующее утро я улетела из Барио обратно в Мири. В принципе, я была бы не против остаться на подольше – кормили вкусно, спать было свежо, из окна был красивый вид на горы, укутанные облаками. Но было немного непонятно, что еще делать, кроме как ходить километр в одну и километр в другую сторону по Барио и рассматривать оставшихся вислоухих жителей.

В аэропорту не было ни металлоискателей, ни просвета багажа. Не было даже нормальных весов; вместо них была мощная конструкция с гирьками, которая при взвешивании меня вместе с ручной кладью ошиблась ровно на 10 килограмм . В меньшую сторону. Неудивительно, что за 5 лишних килограмм моего большого рюкзака никто не попросил доплаты – наверное, взвесив его на весах, вместо 15 кг его записали как 5 кг.

Прилетел самолетик, выгрузились пассажиры с багажом, и я в ожидании вылета села снаружи «аэропорта» прямо перед самолетом. В какой-то момент мимо прошли оба пилота и махнули мне рукой со словами «загружаемся». Я зашла в самолет, за мной следом зашла голландская семья, двое взрослых и трое детей, с которыми я первый раз встретилась еще в аэропорту Мири, когда они регистрировались на 9-часовой рейс в Барио. Нас летело всего 6 человек, все иностранцы – настоящий туристический самолет. В этот раз я просто наслаждалась красивейшими видами из иллюминатора: горами и холмами, полностью покрытыми девственным лесом с редкими грунтовыми тропами, идущими по горным хребтам. Мы летели совсем низко, и было видно каждое отдельное деревце и большие лужи на грунтовках. Выяснилось что этот утренний рейс летит через Маруди, где мы сели через 35 минут. Под дождем. Лобовое стекло от потоков воды очищали два трогательно скрипевших дворника. На посадке самолетик трясло и подбрасывало, и было немного страшно, потому что я знаю, какие сильные ветра сопровождают тропические ливни.

Стоянка в Маруди была всего 10 минут – достаточно, чтобы загрузить еще целого одного пассажира. Определенно этот день был не самым прибыльным днем для этого рейса MAS Wings. Перелет Маруди – Мири длился всего 15 минут от отъезда от аэропорта в Маруди до подъезда к зданию аэропорта в Мири. И это был мой самый короткий перелет – просто дни авиарекордов. Не знаю, возможны ли перелеты короче?