Джунгли вдоль реки Кинабатанган (Kinabatangan) в малайзийском штате Сабах – это местность с самой большой концентрацией живности во всей Юго-Восточной Азии. И все потому, что вдоль реки пальмовые плантаторы оставили лишь узкую полоску леса, на которой ютится множество видов животных и птиц.  

Я планировала пробыть в лагере в джунглях реки Кинабатанган дней пять, а в итоге осталась на одиннадцать. И уезжала с жуткой неохотой, только потому, что надо было на самолет.

За одиннадцать дней я три раза видела орангутангов (один раз двух больших самок и маленького пушистого рыжика), множество крокодилов, некоторые из которых были огромны, четырех питонов, невероятное количество полутора-двухметровых варанов, диких бородатых свиней, макак, носачей (Proboscis или long-nosed monkey), еще пару видов обезьян издалека, выдр, смешных белок, красивых ночных млекопитающих цивет, множество птиц (четыре вида гигантских птиц-носорогов, разные виды ярчайших кингфишеров, цапель, змеешеек, орлов, сов и др.), несколько видов красивейших лягушек, тарантул, разные виды скорпионов, множество гусениц, многоножек, бабочек размером с ладонь и прочих насекомых.

Есть еще стадо из ста карликовых слонов (другие через джунгли не проломятся), но сейчас здесь для них не сезон, они в ста километрах от того места, где жила я. И потенциально можно увидеть дымчатого леопарда, азиатского оленька (mouse deer), толстого лори (slow loris) и всякую другую редкую живность, но ее нужно искать долго и далеко.

Я никогда раньше не видела в природе крокодилов. И не думала, что здесь их будет так много!

Я мечтала увидеть питона, и моя мечта сбылась целых четыре раза. Один раз, когда во время ночного лодочного сафари мы нашли питона, помешанные на змеях немец и американец бросились на берег, доползли по колено в речной грязи  до питона, немец схватил его, был укушен, в результате чего питон лишился одного зуба, но итогом кровопролитной битвы была возможность погладить нежную кожу питона и полюбоваться на красивейший цветной узор вблизи. Хотя четырехметровую беззубую змейку безумно жалко.

Здесь можно было долго наблюдать за орангутангами. Один раз всего в 10 метрах от домика, где я жила.

Я никогда не видела сов. Так много и так близко. Они потрясающе красивы и таинственны. Сидят одни среди ночи на дереве у реки и крутят головой с навостренными ушами и выпученными желтыми глазами. А потом расправляют гигантские крылья и, устав от света прожектора, медленно и величественно перелетают на соседнюю ветку.

Я никогда не думала, что ночью к дневной птице можно подойти вплотную, сфотографировав ее с расстояния в пару десятков сантиметров, и она останется сидеть на той же ветке, испуганно озираясь вокруг. Все потому, что эти птички не видят в темноте. Хотя им страшно, они просто не могут ничего с этим поделать. Так и сидят неподвижно, давая возможность полюбоваться вблизи красивейшим красочным оперением.

Я никогда раньше не видела скорпионов. Гид поймал большого черного скорпиона сантиметров десять в длину, некоторое время держал его на ладони, а потом спросил, не хочет ли кто-нибудь подержать. Единственным желающим оказалась я. Скорпион ядовит, но если не трогать его спину, хвост останется задранным наверх, и он не ужалит.

Я никогда бы не подумала, что у меня появится такое странное хобби – бродить, как маньяк, в одиночку ночью по джунглям с фонариком и фотоаппаратом. Это непередаваемо! Я каждый день ждала наступления темноты, чтобы пойти на одну из троп и медленно и методично осматривать каждое дерево. Просто невероятно, насколько много всего можно увидеть ночью: на ветках сидят огромные жуки, кузнечики, цикады, на листьях маскируются бабочки с крыльями, похожими на пожелтевшие листики, какое-то насекомое усиленно косит под веточку, на стволах деревьев сидят скорпионы, тарантулы и огромные пауки, на маленьких веточках на высоте человеческого роста иногда попадаются спящие кингфишеры (зимородки) и прочие тропические птички, и повсюду на деревьях и листьях сидят красивейшие лягушки.

Я всегда спокойно относилась и к насекомым, и к лягушками, а теперь последние кажутся мне одними из самых интересных созданий.

Я никогда не видела обезьян забавней, чем длинноносые Proboscis, эндемик Борнео, живущий только на этом острове. Они значительно крупнее макак, рыжего цвета, у самок кокетливо вздернутые носы, а самцы – просто насмешка природы.

К рыжему окрасу добавляются белые «трусы» с белым хвостом, коричневая «жилетка» и огромный ярко-красный пенис. Мясистые ляжки, гигантский «пивной живот», длиннющий свисающий и опять же мясистый нос. И маленькие глазки.

Этих смешных уродцев жители малайзийского Борнео называют orang Belanda, что означает голландец – в честь первых колонизаторов острова. Видать, недолюбливают голландцев, потому как внешнего сходства никакого. По мне голландцы – одна из самых красивых европейских наций.

Жаль, что эти обезьяны пугливы и при виде людей сразу же удирают. Наблюдать за ними одно удовольствие. Они отчаянно скачут с одного дерева на другое, с такой силой, что кажется, что ветка, на которую обезьяна рассчитывает прилететь, обломится.

Самцы, почуяв опасность, издают громкий и очень забавный звук, вроде нашего «о-оу», когда что-то вышло не так, как планировалось.

Каждый день начинался в 6 утра криком кого-то из персонала «Good morning!». После утреннего чая с тостом народ медленно и печально тянулся полкилометра через джунгли к пирсу на реке. В 6.30 должно было начинаться утреннее лодочное сафари, но поскольку никому из иностранцев никогда ничего было не надо, мы обычно отплывали ближе к 7. Что было, к сожалению, уже слишком поздно, потому как ночующие на деревьях вдоль реки обезьянки уже давно проснулись и ушли вглубь джунглей в поисках фруктовых деревьев. Но в это время можно было увидеть много птиц и крокодилов, выбирающихся на берег, чтобы погреться на солнышке.

В 8 с копейками все возвращались в лагерь и шли завтракать жаренными бананами и тостами с джемом и арахисовым маслом. В 10 утра уезжала старая группа, а приехавшая накануне новая отправлялась в двухчасовой треккинг по джунглям, во время которого можно было увидеть разве что гусениц и услышать про многочисленные растения. Около часа дня был обед, а потом наступала сиеста.

Я уходила из лагеря в мое секретное место – гамаки, повешенные на стыке двух озер в 10 минутах от лагеря. В первые дни моего пребывания персонал их там повесил, когда рыбачил — привязывал к пустым закрытым пластиковым бутылкам крючки с мелкими рыбешками, расставлял по озеру и, как только бутылка начинала двигаться, подплывал к ней и выносил на берег очередную большую рыбину. В этот момент я гуляла по джунглям, услышала голоса и набрела на гамаки. С тех пор персонал там рыбачил только раз, туристы до этих мест не доходили, и гамаки были в моем полном распоряжении.

Вокруг слышались только крики птиц, кингфишеры бросались с деревьев в воду за рыбкой, в небе парили орлы и изредка пролетали птицы-носороги, а по шуршанию сухих листьев можно было догадаться, что в мою сторону ползет варан. Эти гигантские полутора-двухметровые ящеры чрезвычайно пугливы. Было очень интересно наблюдать, как они, увидев меня всего в пяти метрах от себя, останавливались, пару минут прислушивались и присматривались, а потом решали, что ну его нафиг, и ползли в другую сторону. А если вдруг сделать резкое движение, например, вскочив с гамака, вараны развивают дикую скорость, несясь через сухие листья и траву подальше от меня. Один раз по озеру мимо меня проплыли три забавные выдры. И несколько раз в деревьях напротив прыгали макаки и носачи. Это было мое самое любимое место во всем лагере, потому что здесь не было слышно ни песен персонала, ни криков туристов. Ничего, кроме звуков природы.

В 5 вечера начиналось вечернее лодочное сафари, и это было лучшее время, чтобы увидеть обезьян, которые приходят ночевать на деревья у реки. Носачи прыгали по веткам, макаки разгуливали по берегу, а между деревьями летали птицы-носороги и кингфишеры. После заката в темноте, ориентируясь лишь по отражению темнеющего неба в воде, моторка неслась обратно к причалу. И я перед ужином удалялась на часовую прогулку по темным джунглям.

Вдоволь нагулявшись, я ужинала, а в 9 вечера начиналось ночное лодочное сафари – самое интересное из всех.

Теперь помимо лодочника-гида, который днем и перед закатом ведет лодку и показывает зверюшек, был еще и гид с прожектором в начале лодки. Он мощным световым лучом освещал деревья и берег, и в свете прожектора появлялись совы (иногда по пять-семь за час), спящие макаки, обнимающие во сне веточки и писающие и какающие практически в лодку после неожиданного пробуждения светом фонаря, носатые Proboscis (единственное время, когда их можно увидеть совсем близко), горящие красными огоньками крокодиловые глаза, желтые глаза ночных кошек, спящие на веточках над рекой кингфишеры и лежащие на берегу в траве питоны. А над головой черное небо, усыпанное периодически падающими звездами. В половине одиннадцатого все возвращались в лагерь и без задних ног заваливались спать, чтобы на утро снова проснуться в шесть часов. А я иногда снова удалялась в темные джунгли на поиски спящих птичек и бодрствующих лягушек.

Этот расположенный в джунглях лагерь, до которого можно добраться только по реке, называется Uncle Tan’s Wildlife Camp (лагерь дяди Тана). Его в 1989 году основал любитель природы дядюшка Тан. После его смерти дело продолжили родственники, и сейчас это место в Топ-5 must see на малайзийском Борнео. Сюда едут все, даже те, кому нет никакого дела до джунглей и животных. И таких, кстати, большинство. Процентов 90 народу приезжает сюда только потому, что все (в том числе путеводитель LP) говорят, что Uncle Tan – это круто. И народ валит толпой. Есть стандартный тур 3 дня/2 ночи, который на деле 1.5 дня и 2 ночи. Стоит стандартный пакет 3 дня/2 ночи 320 ринггит (почти 100 долларов), плюс 60 ринггит за каждую следующую ночь со всей едой и культурной программой, если в лодке есть место. Т.е. ехать на 1.5 дня довольно дорого, а если жить дополнительные дни, как я, то удовольствие стоит совсем дешево.

В 14.30 народ вывозят из офиса рядом с городом Сандакан, через час привозят к реке, откуда в 16.00 отплывают лодки. В 17 часов новая группа прибывает в лагерь, а приехавшая вчера едет на вечернее лодочное сафари. В 20 часов все ужинают, и в 21час новички едут на ночное сафари, а вчерашняя группа идет на ночную прогулку по джунглям с гидом. На следующее утро для всех, кто не проспит, утреннее лодочное сафари, потом завтрак, потом приехавшие позавчера уезжают, а приехавшие вчера идут гулять два часа по джунглям с гидом. В 5 вечера все повторяется – приезжают новые, на закатное сафари едут приехавшие вчера. Вечером для новеньких ночное лодочное сафари, а для стареньких ночная прогулка по джунглям. И так изо дня в день. Все поставлено на поток. И народу уйма.

Когда я приехала в офис рядом с Сандаканом на автобусе из Тавау, меня ждал холодный прием: проходи, садись, накладывай себе обед, чувствуй себя как дома. То же самое было сказано за час 18 раз – в моей группе было 19 человек. В это же время сюда же приехала старая группа, только что вернувшаяся из лагеря. Перед тем, как с ними распрощаться, их кормили обедом. За месяц в Калимантане я видела не больше 10 белых, а тут за 10 минут я увидела почти 40. У меня был шок. Чтобы понять, насколько он был силен, могу добавить, что следующие 2 дня я почти не разговаривала. Я, кстати, за 10 суток в джунглях, похоже, видела белых больше, чем за четыре месяца в Индонезии, за исключением Бали.

Мне не повезло с группой – в ней не было ни одного человека, которого интересовали бы животные, все ехали в лагерь только потому, что ни разу в жизни не были в джунглях, чтобы рассказать друзьям о том, что они там ночевали и пили пиво. И раз говорят, что Uncle Tan – это круто, надо ехать.

В следующих группах встречались один-два человека, которые знали, зачем сюда приехали, но на общем фоне они были совершенно незаметны.

Первые три дня я просто ненавидела лагерь. Там утром до отъезда старой группы и вечером после приезда новой было по 40 человек, сесть в ресторане было почти негде, народ до глубокой ночи бухал и орал песни, и вообще атмосфера напоминала место для вечеринок, а не джунгли. Когда моя группа, так мне ненавистная, наконец-то уехала, я вздохнула с облегчением. В следующие дни народу приезжало все меньше и меньше: по 16, 13 человек, была одна группа из 6 человек, одна из 8, а накануне моего отъезда приехало всего 3 человека. Как бы я хотела изначально быть в такой группе. И люди стали попадаться поприятней (в моей группе были только 20-летние девочки, заехавшие в джунгли «по пути с одной дискотеки на другую»).

В целом народ был странный. Процентов 20 приезжало всего на одну ночь и, ясное дело, почти ничего не видело. Из остальных многие забивают хотя бы на одно сафари и прогулки, совершенно не видя разницы между днем и ночью. И были даже такие, которые вообще никуда не ездили и не ходили. И абсолютно, абсолютно никто и никогда не выходил за пределы лагеря самостоятельно. Т.е. я была единственной, кто гулял по джунглям. Ну и понятно, что на меня, шатающуюся по джунглям в одиночку ночью, смотрели как на ненормальную. Я в первые дни все никак не могла понять, почему каждый раз, когда я направляюсь в джунгли, весь персонал задавал мне один и тот же вопрос: «А куда это ты идешь?» Не привыкли они к тому, что народ, живущий в джунглях, будет по ним еще и гулять.

При этом каждый день вновь прибывшие спрашивали меня, долгожителя, видела ли я орангутангов и где, но никто не пытался пойти и найти их сам. И все только и делали, что жаловались, что они мало видели. Ну, под лежачий камень… Да еще и за 1.5 дня.

Жили все в многоместных домиках, в которых из «мебели» были только матрасы с москитной сеткой над ними. Мне с самого начала повезло, потому как мне достался крайний домик и крайний матрас, к тому же двуспальный. И я все десять суток жила ближе всех к джунглям и дальше всех от шумного ресторана. Окон и дверей в общепринятом смысле в домиках не было, вместо них на фронтальной стене была сетка с сетчатой дверью, которую каждый раз необходимо было закрывать на щеколды, потому как обитающие рядом с лагерем макаки имели дурную привычку тырить все, что плохо лежит. Передвижение по лагерю проходило по деревянным настилам, поднятым над землей на полметра. Они вели ко всем домикам, к туалетам и ресторану. Потому как после дождя на земле образуется грязное месиво. Были три туалета, смываемые ковшиком из стоящего там же ведра с водой. И три комнатки с зеркалом и раковиной. Душ тазо-ведренным способом либо в этих комнатках, либо снаружи. Вода в огромные баки накачивалась насосом с реки. С коричневой реки.  Поэтому и вода была коричневой. Для многих помывка в лагере была отдельным приключением, на которое абсолютное большинство народу так и не отваживалось, предпочитая ходить липкими и вонючими. Я к ведрам и ковшам за четыре месяца в Индонезии привыкла, а коричневая вода меня как-то не особо смущала. Никаких городов выше по течению не было, и была бы вода грязной (в смысле загрязненной), крокодилы бы тут уже не жили.

Помимо того, что большая часть народу не мылась, многие еще и не смывали за собой в туалете, кидали туалетную бумагу туда, куда не надо, при том, что перед носом стояло заполненное бумагой помойное ведро, оставляли снаружи домиков пустые и не очень железные банки, бутылки и репелленты от комаров, не думая о том, что если оно им не надо, оно может понадобиться макакам, которые утащат это в джунгли, где все это будет гнить сотни и тысячи лет. И уж совсем меня бесили товарищи, которые, съехав из моего домика, оставляли открытой нараспашку сетчатую дверь, не думая о том, что внутри находятся мои вещи, которые мне не хотелось бы подарить макакам.

Через три дня я перестала обращать внимание на людей. Они приезжали и уезжали каждый день, а я и потрясающая природа вокруг оставались. Я просто наслаждалась лодочными сафари, гуляла одна по джунглям днем и ночью и отсиживалась в самое жаркое и непродуктивное время в дальних гамаках, окруженная варанами, птицами и бабочками. В мой домик два раза никого не подселили, и я две ночи жила одна. Впрочем, в остальные ночи присутствие соседей меня не особо волновало. Под плотной москитной сеткой чувствуешь себя как в отдельной комнате, и я слишком не высыпалась, чтобы слышать ночью чей-то храп или любые другие звуки.

Помимо макак вокруг лагеря обитали дикие бородатые свиньи с поросятами, приходившие утром и вечером похрюкать в грязи под кухней в поисках чего-нибудь поесть. И вараны, стремительно убегавшие при приближении туристов.

Весь персонал был не старше 25 лет, за исключением менеджера и еще одного гида, которым было около 30. Все малайцы, некоторые с пирсингом в ушах и сосках, некоторые с выбеленными волосами, некоторые все еще сохранили человеческий облик

Я была единственным иностранцем в лагере, который каждый раз удостаивался персонального обращения по имени. Немудрено. За все время только компания из трех немцев осталась на день дольше, да семья из приехавшей за два дня до моего отъезда группы не уехала в день отъезда группы. И на мой вопрос, были ли здесь люди из России, персонал никого не вспомнил. Я, кстати, поймала себя на мысли, что уже пару месяцев назад перестала надеяться на встречу с русскими путешественниками. Хотя обидно, когда видишь, как вечером в ресторане многочисленная голландская молодежь общается на своем языке на путешественнические темы.

Кормили хорошо, что при отсутствии возможности что-то где-то купить было немаловажно. За дополнительную плату была вода, кола, прочие газировки и пиво.

Неделю было сухо с всего парой коротких и слабеньких дождиков, а в последние два дня после обеда были сильные ливни, в итоге одно вечернее сафари не состоялось из-за дождя, и все тропы раскисли, поэтому с привычкой ходить днем по джунглям в шлепках было покончено – теперь выходить из лагеря можно было только в ботинках.

Кстати, во время сезона дождей в январе-феврале река сильно разливается и лагерь затапливает. К причалу народ больше не ходит, в треккинги тоже, и отплывает на сафари прямо от ресторана. Живет, кстати, в нем же, потому что домики затапливает.

Одним из самых радостных для меня моментов в лагере был приезд моих московских друзей – подруги Полины с мужем Андреем. Они заехали ко мне в джунгли в рамках своего путешествия по программе «Вся Малайзия за 2 недели отпуска!» Как же невероятно приятно было увидеть знакомые лица, поговорить по-русски и, что наиболее ценно, на темы, выходящие за рамки «где ты был», «куда собираешься» и «как долго ты путешествуешь», которые обычно обсуждаются со всеми, с кем знакомишься на один день.

Мне привезли передачку от родителей, а вечером мы распивали привезенные благородные напитки и раскуривали сигару. Это были те две ночи, когда мы засиживались в ресторане допоздна, и после выключения в полночь генератора, вырабатывавшего с 17.30 электричество, в лагерь приходили ночные зверьки циветы. Их здесь девять видов, я видела три разных вида во время ночных сафари, и эту красивейшую пятнистую с полосками на шею кису рядом с рестораном. Мы ходили в темноте, высвечивая окрестности фонариком, и в его свете отражались желтые глаза. Один раз цивета зашла прямо в ресторан, и я практически столкнулась с ней нос к носу. В другой раз она засела в траве всего в пяти метрах от нас, и мы с Полиной устроили ночную фотосессию.

Эх, грустно было, когда ребята уехали. Но им предстояло еще много чего увидеть в оставшиеся дни, а мне предстояло еще пять дней жить в джунглях.

Потом пришла пора уезжать и мне. Было так странно после десяти суток на природе снова видеть дорогу, машины, автобусы, новые малайзийские лица, куда-то ехать по жаре, потом загружаться на перекрестке в кондиционированный автобус. И ехать на нем через горы, покрытые облаками, в столицу Сабаха, город Кота Кинабалу (Kota Kinabalu).

Я приехала туда в день окончания Рамадана. И вместо шумного города, наполненного атмосферой праздника, попала в по-европейски чистый и не по-азиатски тихий город. Пустынные улицы, освещаемые светом старинных фонарей, милые кафешки и ресторанчики, улыбчивые местные жители.

Все туристы, приезжающие в Сабах, хотя бы одну-две ночи проводят в Кота Кинабалу. Поэтому здесь множество отелей и хостелов, но при этом цены на номера – самые дорогие из всей моей Малайзии. Одноместный номер предлагается за 50 ринггит — до этого на материковой части я жила не дороже, чем за 35 ринггит (10 долларов) с ванной комнатой, а в Куала-Лумпур за 30 ринггит с удобствами снаружи. А койка в шестиместном дорме – за 23 ринггита. Когда я изучила эту информацию в путеводителе, на меня набросилась огромная жаба и начала душить. За 60 ринггит, т.е. 17 долларов, в джунглях помимо предоставления матраса с москитной сеткой тебя кормят на убой и катают три раза в день по часу на моторках, показывая зверюшек. За 10 долларов в Индонезии ты живешь на море и кормишься три раза в день, в том числе свежей рыбой. За 4 доллара просто живешь в милой чистой комнатке с завтраком и собственной ванной комнатой. А тут за 6.5 долларов тебе предлагают жить с еще пятью, возможно, псевдопутешественниками, которые меня так бесили на Кинабатангане, а возможность пожить одной предлагается за 14 долларов. Это при том, что в Малайзии нигде и никогда нет никаких завтраков и чая/кофе. Ну, нафиг.

Я выгрузилась в центре из такси, взятого с автовокзала вместе с ехавшей со мной в автобусе канадкой и еще одной парой, которая нашла нас на автовокзале, и уверенной походкой отправилась в сторону отеля, который LP описывал как «самые дешевые отдельные комнаты, но далеко от уровня хостела». О, то, что надо! Ни одного иностранца или псевдопутешественника, мне удивлены, но рады. В комнате кровать с чистым бельем, стол и вентилятор. И окно с видом на весь город. Чистая душевая и туалет в двух метрах напротив. Ну что еще нужно для счастья? За 15-то ринггит (4 доллара). Внезапно в самом дорогом по стоимости жилья городе  Малайзии я нашла свое самое дешевое малайзийское жилье. Услышав цену, я была удивлена. Здесь за 15 ринггит выдается целая комната, пусть маленькая и с обшарпанными стенами, но после девяти месяцев в ЮВА на это уже не обращаешь внимания, а за углом за 23 ринггита ты живешь с еще пятью людьми.  Единственным минусом было отсутствие в номере розеток, но я не постеснялась и просидела три часа, воткнувшись в розетку на ресепшн.

Сегодня у нас великий праздник – Хари Райя. Рамадан закончился и по этому случаю мусульманское население Малайзии гуляет по полной. Правда, не знаю, где оно это делают, потому что в Кота Кинабалу никого нет. Здесь сегодня как в Москве утром и днем 1 января. Почти все закрыто, на улицах лишь редкие пешеходы и машины. О празднике свидетельствовали только нарядно одетые оставшиеся в городе котакинабальцы – женщины в красивых длинных цветных платьях с длинным рукавом и мужчины в красивых брюках, рубашках, обвязанных вокруг попы саронгах до колена и в мусульманских бархатных шапках черного цвета.