Пока мы ехали от автовокзала Вьентьяна в его центр, я пребывала в легком шоке. На первый взгляд любой подмосковный город больше похож на столицу, чем Вьентьян. Из окна виднелись узкие пыльные улочки и редкие дома не выше двух этажей…
В центре я обошла несколько обозначенных в LP бюджетных отелей – все забито. На улицах толпы туристов – прямо Каосан Роад в Бангкоке. В гестхаусах персонал смотрит на вновьпришедшего иностранца, как баран на новые ворота, на лице читается «как вы все задолбали!» Какие улыбки? Забудьте!
Первой мыслью было срочно оформить визу во Вьетнам, доплатить любую сумму за получение ее на следующий день и валить из Вьентьяна как можно скорее. Потом я прошлась перед закатом по центру и обнаружила, что, если закрыть глаза на толпы иностранцев и неприветливых местных, тут вполне можно погулять пару дней, посмотрев на оставшиеся от колониальной эпохи особнячки и многочисленные буддистские храмы.
Следующий день, прошедший в прогулке по Вьентьяну, во многом изменила мое отношение к Лаосу и лаосцам. В пофигистично-оптимистичную сторону.
Для начала с утра я зашла во вьетнамское консульство, заполнила анкету на полстранички, приложила одну фотку и протянула все это вместе с паспортом работнику. Паспорт мне вернули, сказав, что завтра в него моментально поставят визу. Никакой информации по размеру консульского сбора нигде не было, и с меня за оформление визы за два дня взяли 55$, что было явно выше, чем должны были взять, потому что ровно столько же стоило оформление вьетнамской визы за два дня в моем отеле. Так широко, как мне улыбался товарищ в консульстве, мне в Лаосе не улыбался никто. Мне задали один единственный вопрос (а как же мой бойфренд?) и на прощание сказали «До свидания».
Потом я за три часа неспешно обошла основные достопримечательные места Вьентьяна:
- местную Триумфальную арку, построенную в 1960 году после освобождения Лаоса от французских колонизаторов, с которой открывается вид на широченный проспект (вьентьянские Елисейские поля);
- единственный древний буддистский храм (ват), уцелевший во Вьентьяне в ходе борьбы в 19 веке с тайскими захватчиками;
- несколько других ватов, построенных заново на месте разрушенных;
- президентский дворец – большое белое здание с колоннами, изначально построенное для французского губернатора.
Зашла на крытый рынок, где продаются красивые лаосские ткани для саронгов - кстати, в саронгах с вышивкой в самом низу ходит большинство женщин по всей стране. И на открытый рынок, где продаются овощи/фрукты и прочие продукты. Там же я неожиданно обнаружила сочную и сладкую хурму – нигде в ЮВА ее не видела. Так странно было купить ее не в промороженном состоянии на заснеженной улице Москвы, гадая, будет она вязать или нет, а в жаркой стране и в нормальном состоянии.
После обеда и сиесты я сходила в Лаосский национальный музей – потрясающее место, чтобы узнать больше об истории Лаоса и наконец-то начать Лаос понимать. Экспозиции по древней истории были хороши, но мне не очень интересны, а вот разделы по истории с 19 века до начала 21 века перевернули мое представление о стране. Множество фотографий, все с отличными комментариями, доступными для мозга, обалдевшего за последние 10 дней от пребывания в расслабленной стране и от литров пива.
Просмотрев нечитабельный раздел по истории Лаоса в LP, который мозг отказался усвоить, я совершенно не осознала всей трагичности происходившего здесь в последние 150 лет.
В В 18 веке Лаос воевал с бирманцами и тайцами, и все они отхватывали от него по кусочку. В середине 19 веке тайцы полностью разрушили Вьентьян, и огромная часть Лаоса была присоединена к Сиаму (Таиланду). Потом в Лаос пришли французы и установили здесь свое колониальное владычество. Страна без полезных ископаемых, без инфраструктуры и с небольшим населением оказалась для них совершенно бесполезна – видать, колонизировали ее за компанию с Вьетнамом и Камбоджей. Лаосцев жесточайшим образом эксплуатировали на строительстве дорог и для прочих нужд французов — в экспозиции представлено множество фотографий закованных в кандалы местных жителей и их избиений французами. При этом, не получая от Лаоса никакой прибыли, французы не стремились сделать что-то хорошее для местного населения: ни в области образования, ни в сфере медицины.
В стране росло недовольство, и в 20-30 годы XX века в наиболее продвинутых кругах лаосцев становятся популярны идеи коммунизма. Целая стена одного из залов занята трудами Ленина в переводе на лаосский и французский, альбомами с фотографиями Российских городов и политических деятелей тех лет, жаль только все комментарии на этой стене только по-лаосски. В наличии также были программы наших пятилеток, штук пять трудов Горбачева (только на русском), Рыжкова и прочих деятелей, скульптуры и огромные портреты Ленина и портрет Карла Маркса.
После окончания Второй мировой войны в Лаосе началось активное освободительное движение, и в 1953 году страна получила независимость. В начале 60-х американцы испугались установления в Лаосе коммунистического режима и с 1964 по 1973 год нещадно бомбили маленький Лаос. Помню, еще будучи в Мьянме, я часто слышала от иностранцев: «А вы знаете, что Лаос – страна, подвергшаяся самым массированным бомбардировкам за всю историю человечества?» Жуткие фото разбомбленных деревень, раненых и убитых детей и монахов…
В 1975 году Индокитайская война закончилась, и коммунизм победил в Лаосе и Вьетнаме. Дальше были представлены фотографии первых съездов местных ком. партий с серпом и молотом на заднем плане и портретами Ленина и Маркса по бокам. И пара залов с трогательной экспозицией, преисполненной гордости: фотографии из серии «как мы обустраиваем госпитали, строим школы, мосты, боремся с малярией, учим народ пользоваться компьютерами и т.п.».
Был стенд с информацией по UXO (неразорвавшимся снарядам) с ежегодными иллюстрированными отчетами Lao UXO. После окончания войны прошло больше 30 лет, но и сегодня люди сотнями подрываются на минах и неразорвавшихся бомбах. Статистика просто ужасающая – за 1999 год было обезврежено больше 80 000 неразорвавшихся снарядов. Аналогичные огромные цифры публикуют каждый год, потому что очищают местность последовательно.
Местные жители начинают готовить новую территорию под рисовое поле, копают землю и подрываются. Мужики пытаются вскрыть найденный снаряд, чтобы достать из него взрывчатое вещество, используемое в бомбежной рыбалке, и подрываются. Детки гуляют по лесу и подрываются.
Ну и как после всего этого можно ожидать от народа, который белые угнетали и убивали почти 100 лет, чтобы он им улыбался? Если бы мою страну в недавнем прошлом так долго, так упорно и настолько повсеместно насиловали азиаты, я бы их тоже не любила. Всех вместе. И чего, собственно, улыбаться, когда все, даже малочисленные народы горного севера, обучались пользоваться оружием и активно боролись с американцами всего три десятка лет назад. Когда целое поколение выросло в страхе, что сходить с тропы опасно для жизни.
Тяжелое прошлое… Надеюсь, у них будет светлое будущее.
Так что мне теперь все равно, что иностранцам тут не рады – их можно понять. Мне сложно и непривычно позитивно судить о стране, закрывая глаза на недоброжелательность местных жителей, но я попробую.
Вьентьян мне понравился. Закрывая глаза на неприветливых местных жителей. Здесь красивые храмы, здесь рано утром по улицам ходят завернутые в оранжевые робы монахи. Здесь есть тенистые улицы с относительно старыми домиками, и есть широкие проспекты с современными невысокими зданиями. Здесь встречаются красивые колониальные особнячки. И, похоже, во Вьентьяне еще не знают, что колониальное правление французов давно закончилось – названия всех государственных учреждений и множества коммерческих продублированы по-французски, то же самое с названиями улиц. Здесь множество тук-туков, дымящих и шумящих, но создающих правильную азиатскую атмосферу. Здесь ездят на жуках и мини-куперах, и иногда гоняют парами по безлюдным переулкам на низеньких гоночных машинках. А люди в форме ездят в открытых УАЗиках. Здесь для красивого отдыха множество приятных ресторанов с кухней любой страны мира. Здесь в офисе тур. информации приятный мальчик на отличном английском исчерпывающе отвечает на все вопросы, и на каждом шагу есть дешевые Интернет-кафе. Здесь рядом с модным и современным соседствуют рынки, на которые сельские жители в плетеных корзинах на коромысле приносят зелень и овощи. А перед зданием президентского дворца пасутся куры. Здесь провинциально, не по-столичному компактно и относительно тихо. Здесь множество туристов и белых мистеров с дамами азиатского происхождения, видимо, импортированных владельцами из Таиланда или Камбоджи, но на них я тоже закрываю глаза.
Второй полный день во Вьентьяне был чрезвычайно приятным и совсем нетуристическим. Сначала утром я на арендованном на день велосипеде заехала во вьетнамское консульство за визой. Консульский дядька, наобщавшись за время моего 10-минутного ожидания с двумя другими вьетнамцами за столиком, наконец-то взял у меня мой паспорт, достал чистый бланк визы и уселся за компьютер вбивать мои данные. В этот момент в консульство завалила толпа желающих получить визу, и дядька начал разрываться между компьютером и новыми анкетами. Нет, чтобы взять мой паспорт сразу вчера и спокойно за день сделать все, что нужно.
Потом я съездила к самому главному лаосскому храму Пха Тхат Луанг (Phat That Luang), где за «парковку» велика на травке парковщик пытался содрать с меня деньги. Позолоченная ступа была построена на этом месте в таком виде, как сейчас, еще в 16 веке и была окружена четырьмя монастырями, но в 18 веке ее порушили бирманцы и сиамцы, и про ступу забыли. В заросшем виде ее откопал в конце 19 века французский археолог, и в 30-е годы 20 века ее построили заново. Зрелище не особо впечатляющее, особенно по сравнению со Шведагоном в Янгоне, поэтому вовнутрь я не пошла.
Дальше я доехала через окраины Вьентьяна с деревянными деревенскими домиками и огородиками до основной лаосской трассы с номером 13, идущей с самого юга на самый север, проехала по ней около трех километров и припарковалась у огромного здания-музея, посвященного товарищу Кейсону Фомвихану, вселаосски любимому коммунистическому лидеру, возглавлявшему с 40-х годов освободительное движение, а потом, после окончания в 1975 году Индокитайской войны, бывшему до своей смерти в 1992 году сначала премьер-министром, а затем и президентом. Опять же интереснейшая историческая экспозиция, хотя и с некоторым перебором личных вещей товарища Кейсона Фомвихана. Меня жутко умилили две фотографии советских граждан, снятые во время Индокитайской войны. На одной из них изображена заполненная институтская аудитория с плакатами на заднем плане «Янки, вон из Лаоса!» А на другой ДК какой-то фабрики, целиком занятое советскими тетками, одетыми, видимо, по случаю морозов и неотапливаемости помещений, в пальто с меховыми воротниками, платки и шапки. Тетки с совершенно безучастными лицами держали плакаты, гласящие «Мир народам Вьетнама, Камбоджи и Лаоса!» Еще был целый зал с подарками разных стран, и наших самоваров, юбилейных монет и прочих сувениров там было больше всего.
После обеда я поехала попарить косточки. На южной окраине Вьентьяна находится буддистский монастырь, где в деревянном домике на высоких сваях, состоящем из огромной веранды со столиком, скамейками, лежанками, и маленькой парилки, находится традиционная травяная сауна. Я была в аналогичной в городке Мае Сот в Таиланде, и это было супер! Здесь было так же здорово, но все по-другому, попроще. Работники выдают дамам саронг, в который заматываешься в комнатке для переодевания. Парилка одна и для мужчин, и для женщин, в ней деревянные скамеечки, и из-за густого пара их сначала сложно найти. Запах потрясающий! После выхода на терраску наливаешь из чайника чаек и охлаждаешься. Немного странным было только то, что негде было смыть кусками отваливавшуюся старую кожу и испарения. Тут принято просто высыхать. Я в итоге придумала способ не просто высыхать: заходила в комнату для переодевания, счищала с себя все саронгом, выжимала его за стеной прямо на землю и сухая, в почти сухом саронге и без старой кожи, шла пить чай.
Музей и сауна были замечательны еще и тем, что в них совершенно не было иностранцев. Вернее в музей к моменту моего выхода завезли несколько автобусов с тайцами, которым военно-коммунистическая история Лаоса была совершенно по барабану. А в сауне, кроме меня и местных жителей, была еще одна девушка из Америки, с которой мы в итоге замечательно нашли общий язык и договорились вечером поужинать.
В назначенное время в назначенном месте мы с Джессикой встретились и за едой в индийском ресторанчике обсудили увиденные места и планы. Она тоже в долгом свободном полете: за три месяца посмотрела несколько мест в Китае, Вьетнам, Камбоджу, половину Лаоса, дальше летит в Индонезию, потом в Австралию, на Ближний Восток, в Иран, а затем в страны Западной Африке, названия которых я слышала только в школе на уроках географии. Наш человек! Выдали друг другу массу полезной информации: она мне по северу Лаоса и Вьетнаму, я ей по любимой Индонезии.
На следующее утро я через просыпающийся Вьентьян с его монахами, которым стоящие на тротуарах на коленях люди подают рис и мандарины, и бегунами-марафонцами, которыми в это субботнее утро, похоже, заделалось все население города, дошла до автовокзала, откуда за четыре часа доехала до городка Ванг Вьенг.
Самым неприятным в автобусных переездах по Лаосу является отсутствие возможности нормально поесть. Если в Малайзии и Индонезии автобусы постоянно останавливались около придорожных кафешек, где можно было полноценно покушать, а в Мьянме и в Таиланде в поездах были вагоны-рестораны, работники которых принимали заказ и приносили блюдо, или же на станциях местные жители проходили через поезд с рисом, завернутым в банановые листья, и тазиками жареной курицы, то в Лаосе с этим полная труба. Здесь, похоже, нет никаких придорожных кафе, а на остановках продают только яйца с наполнителем, который нормальный белый есть не захочет, нанизанные на палочки загриленные потроха, жареных кузнечиков и мандарины. Единственное, что лично мне кажется съедобным и относительно сытным (против кузнечиков я ничего не имею, но ими же не наешься), это худосочные молоденькие курочки (или скорее взрослые цыплята), загриленные целиком с лапками и головами с запекшимися глазками между двумя палочками, к которым их привязывают каким-то растением. Правда, в таком обеде меня несколько смущает то, что я не знаю, сколько дней этого несчастного цыпленка на палочке носят вдоль пыльной дороги.