Остров Тимор стал для меня одним из многочисленных мест в Индонезии, где мне не хватило времени на все, что хотелось увидеть, откуда мне до слез не хотелось уезжать и куда мне безумно хочется вернуться.

На оставшиеся 5 дней до вылета на Бали у меня была обширная культурная программа: утром уехать высоко в горы в маленькую деревеньку Фатумнаси, переночевать там две ночи, погуляв целый день по окрестностям, после чего рано утром уехать в ближайший город Сое, переночевать, наутро оттуда уехать в другую деревню Боти, переночевать там и с утра по пути обратно заехать в один городок, где обещался крупнейший на Тиморе рынок. Но мой грандиозный план полностью провалился. И вместо этого я провела все отведенное на Тимор время в одном и том же месте, ставшим одним из моих самых любимых мест!

Следующим утром я уехала из Купанга (Kupang), самого большого города на Тиморе, в деревеньку Фатумнаси (Fatumnasi), находящуюся рядом с самой высокой горой на Тиморе (гора Мутис, 2427 м.). Ехала долго: сначала два часа на автобусе, потом час ждала заполнения бемо, на котором час ехала до горного рыночного города Капан, а оттуда час карабкалась в горы на мототакси. Всю дорогу меня окружали милые и приятные люди, все очень по-доброму улыбались, проезд снова был безумно дешевым, как на Яве и Суматре, и ни у кого даже в мыслях не было содрать с меня больше, чем положено. Так, кстати, будет на Тиморе все дни.

Люди на Тиморе светлей, чем на Флоресе и архипелаге Солор, и в общем-то внешне ничем не отличаются от индонезийцев на Яве, хотя здесь тоже встречаются меланезийцы с темной кожей и курчавыми волосами. Сразу бросается в глаза, что живут бедно. Если на Яве везде были деревянные или каменные дома с черепичной крышей, а на Флоресе много каменных с крышей из железных листов, то тут преобладают бамбуковые хижины с соломенной крышей и традиционные тиморские домики забавной формы, о которых будет позже. Но люди при этом все аккуратно одеты, детки чистенькие и с умными личиками, и вообще все выглядят цивилизованно, а не дико, как на Флоресе, что не совсем понятно, потому что Тимор тоже находится от Джакарты слишком далеко, чтобы кому-то было дело до этих людей. Может, все объясняет то, что индонезийская часть Тимора намного меньше Флореса, и тут есть Купанг, где потенциально можно чему-то учиться. Хотя на Тиморе в деревнях у всего взрослого населения тоже кроме «трех классов церковно-приходской школы» нет никакого образования, но люди совершенно потрясающие. В общем, бросаю очередной камень в сторону Флореса.

На последнем участке моего переезда в горы, когда я ехала на мототакси (цену мне, кстати, озвучили изначально меньше той, за которую я собиралась бороться), меня ждали природные сюрпризы. Таких пейзажей я совершенно не ожидала! Если на Лембате было очень сухо и жарко, и пейзажи напоминали высушенный солнцем север Таиланда в марте-апреле, то на равнинном Тиморе было чуть лучше, так как периодически даже встречались заливные рисовые террасы и зеленые акации вдоль дороги, но в целом вся земля была покрыта высохшей желтой травой.

А тут, на высоте более тысячи метров над уровнем моря, вокруг были холмы, покрытые сочными лугами, сосны и ветвистые деревья с ярко зеленой листвой.  Было очень холодно, дул сильный пронизывающий ветер, раздувавший гриву многочисленных лошадей, мирно щиплющих травку, а над головой, буквально в десятке метров над землей, с бешенной и ранее невиданной скоростью проносились облака. С поворотов извилистой и круто поднимающейся в гору дороги открывались захватывающие виды на горное плато снизу, и в процессе этой поездки у меня закралось подозрение, что никуда я дальше отсюда не поеду. Мальчик, который меня вез, был безумно мил и постоянно сам предлагал мне остановиться для фотографирования сказочных пейзажей.

Последний участок дороги был совсем разбитым и периодически полностью лишенным покрытия, что давало возможность для полного офф-роуда на мотобайке с крутыми подъемами. Выучила новое индонезийское слово «русак», означающее «пипец дороге!».

А потом мы приехали в Фатумнаси, деревушку между небом и землей, затерянную в облаках. Это просто другой мир, поглотивший меня полностью, из которого я смогла уехать только через четыре дня, а не через один. Это была любовь с первого взгляда: в красивейшую природу вокруг, в саму деревеньку с традиционными тиморскими домиками, во всех потрясающих местных жителей и в первую очередь в обычную тиморскую семью, в которой я жила четверо суток.

Меня привели в дом, где моего приезда никто не ждал, но все были безумно рады. Усадили на стул, напоили согревающим чаем с печеньем и расспросили, кто я и откуда. Было очень трогательно, когда на каждый мой ответ, вся семья хором повторяла: «О, из России, из России» и тому подобное, поджимая губы и кивая друг другу в знак удивления и проявления интереса и участия головой.

Кроме главы семьи, 64-летнего Маттеуса, никто по-английски совсем не говорил. Да и сам Маттеус говорил на очень-очень базовом уровне и только на ограниченный круг тем. Поэтому я была рада, что уже неплохо освоила базовый индонезийский и могу понять и сказать простые вещи.

За четверо суток, проведенные в Фатумнаси, мой словарный запас увеличился раза в 4, и теперь я могу говорить не только отдельными словами, но и целыми фразами и предложениями. Еще бы пару недель в такой среде, и можно было бы писать в резюме индонезийский (свободно).

Маттеус держит маленький хомстей из двух симпатичных бунгало метрах в 200 от хозяйского дома. Жить можно там, а можно в обычном тиморском доме с семьей. Я, разумеется, выбрала второе – не для того я забралась так далеко в глушь, чтобы жить одной в своем холодном бунгало.

Мне показали дом, в котором мне предстояло жить. Такие домики высоко в горах на Тиморе есть в каждой деревне. Снаружи постройка выглядит очень странно и похожа на обычный стог сена. При ближайшем рассмотрении с одной стороны обнаруживается низкая дверь с нависающей над ней соломой, покрывающей полностью весь домик.

В моем доме внутри было очень колоритно и необычно. На площади в 6 метров в диаметре с двух сторон стоят две кровати, рядом всякие простенькие тумбочки и шкафчики, посреди комнаты, между кроватями прямо на земле (никакого напольного покрытия в доме нет) горит костер, обогревающий жилище, на котором готовится вся еда. Под потолком висят десятки сушащихся/коптящихся на дыму очищенных кукурузных початков, а над ними находится чердак, на котором складируют собранный урожай с огорода. Все стены и потолок сколоченного из бамбука домика покрыты черным слоем копоти. По полу бродят куры, которые в 5 вечера забиваются под кровать и спят в доме (всего 5 куриц и 2 цыпленка).  А наверху по соломенному «потолку» ползают полчища тараканов! Их не десятки, их сотни. К счастью, я всегда спокойно относилась к присутствию этих тварей, а в таких промышленных масштабах они воспринимаются прямо-таки как предмет интерьера. Сначала неприятно только, когда они на тебя падают с потолка, особенно когда ты спишь, но к этому быстро привыкаешь.

Первый вечер был для меня в доме самым сложным: накануне шел дождь, дрова промокли, крыша тоже, поэтому едкий дым от мокрых дров никуда не выходил (особенно когда из-за холода закрыли входную дверь), и я весь вечер изводила метрами туалетную бумагу, пытаясь прочистить наглухо забившийся нос и протереть водопадом льющиеся из глаз слезы. Наутро с трудом открыла глаза, посмотрела на себя в зеркальце и ужаснулась – срочно к доктору. Через час заплывшие глаза приобрели нормальный вид, и теперь я знаю, как выглядит наутро лицо рыдавшего накануне вечером и ночью человека.

Первой мыслью с утра было: «я не понимаю, как и зачем они живут в таких условиях?». Те же самые костры посреди домов были и у палаунгов в Мьянме, и у каренов на севере Таиланда, но там домики были деревянные, с кучей щелей и окнами для вентиляции, а здесь были лишь редкие щелки в бамбуковых стенах прямо у земли и плотно покрывавшая весь дом сверху донизу солома. Весь первый вечер прошел в дымовой завесе, и с утра я боялась зайти в дом, потому что из глаз сразу же начинали течь слезы, а нос закладывало. Но за следующие дни я безумно полюбила этот домик, а теперь вообще считаю, что это единственно возможное комфортное жилье в окружающих условиях.

Фатумнаси находится на высоте 1500 метров над уровнем моря, и по какой-то непонятной причине здесь всегда дует сильный ветер. И здесь очень холодно. Днем просто холодно, а ночью очень. Это не были мои самые холодные ночи в Индонезии, потому как проводила я их в тепле, но это определенно были мои самые холодные дни, когда я постоянно ходила в плотной кофте с длинным рукавом, флисовом свитере и почти всегда в куртке. В таком климате невентилируемый домик, обогреваемый костром – единственная возможность выжить и просушить собранный урожай.

На второй день крыша просохла, дрова тоже, и оставшиеся три вечера я наслаждалась сидением у теплого костра без последствий для глаз и носа. Или я просто привыкла к дыму?

Спала я на кровати в спальнике, в очередной раз сильно порадовавшись тому, что он у меня такой маленький, такой легкий, такой теплый и такой чистый.

Кормили меня просто на убой. За каждый прием пищи мне полагалось съесть три полных тарелки, иначе благодарности и комментарии по  поводу того, что еда была очень вкусной, не принимались. Видите ли, у них так принято. Еда была обильной, разнообразной и вкусной. Всегда был рис, было много овощей и зелени, один раз был суп из свинины и два раза курица. На завтрак были жаренные в тесте бананы. И еще меня постоянно баловали фруктами (свежесорванными апельсинами, целой папайей), печеньицем и конфетками.

Более гостеприимных и хлебосольных людей представить сложно. Я как-то с первой минуты влилась в эту потрясающую семью, и все 4 дня чувствовала себя внучкой, дочкой, сестрой, родной тетей, желанным гостем, кем угодно, только не постояльцем.

У Маттеуса и его жены Юлианы четверо детей: три дочери и сын. Сына я не видела, одну дочь видела мельком, вторая иногда заходила, но, поскольку помимо двух подросших сынишек, у нее был третий, совсем маленький, она большей частью была у себя дома. Зато третья сестра, Васти (28 лет), ее муж (34 года) и две дочки (Юсни или просто «Ю», 10 лет, и Учи или просто «У», 9 лет) постоянно были с нами, хотя по соседству у них есть свой дом. Васти была нашей самой главной кормилицей, целый день что-то резала и готовила на костре, успевая при этом уделять время другим домашним делам, петь в церковном хоре и проводить кучу времени со мной.

Детки в деревне, особенно девочки, очень хозяйственные, постоянно беспрекословно помогают по хозяйству, таскают из леса хворост и из колодца воду и выглядят значительно взрослее своих европейских ровесников.

Женщиной быть сложно. С раннего утра до поздней ночи они трудятся не покладая рук, постоянно готовя на огромную семью, зашедших на огонек родственников, соседей и прочих, стирая, подметая в доме и снаружи, таская хворост для костра из леса и держа у дороги маленькие палатки-магазинчики с первым необходимым.

Роль мужчины в жизни семьи покрыта тайной. Мужчины целыми днями решают стратегические задачи методом сидения во дворе на стульях или корточках, активного разжевывания и сплевывания бетеля и раскуривания сигарет в компании родственных и соседских мужчин. Шутки шутками, но у меня сложилось впечатление, что, кроме постройки дома один или два раза за всю жизнь, больше у мужчин никаких забот-хлопот нет. И почему я не удивилась, когда узнала, что по-индонезийски мужчина/мальчик будет «лакилаки» (по-английски lucky (лаки) – счастливый, удачливый или просто счастливчик)?

По сравнению с тем, сколько и как часто жуют бетель в деревнях на Тиморе, в Мьянме его вообще не жуют. Здесь это обычай, традиция, здесь его жуют все, от самых старых и беззубых до детей. Гостю, пришедшему в дом, первым делом преподносят коробочку с листьями бетеля, орехами бетеля и железной баночкой с порошком извести. Или гость приходит со своим и предлагает это хозяевам. Коллективное жевание бетеля здесь – совершенно неотъемлемая часть общения. Он настолько важен в жизни местных жителей, что именно здесь на рынке я увидела целые лотки, продающие только орех бетеля в неочищенном виде (никогда раньше не видела, как он выглядит). Повсюду на улицах ярко-алые плевки, а после важных коллективных встреч вся земля покрыта ровным красным слоем, как будто здесь только что кого-то зарезали. Главное в эти красные плевки не вляпаться – сок настолько едкий, что потом не отмоешь.

В нашем доме каждый день было множество гостей: приходили братья и сестры Маттеуса и Юлианы, дети братьев и сестер, братья и сестры родителей и просто соседи. Народ сидел во дворе на солнышке или у костра внутри. Всех всегда поили и кормили, если это был час кормления, и угощали бетелем. И Маттеус всем показывал страницу в Lonely Planet, «бука интернасиональ», как он ее называл, где про Фатумнаси было написано целых 2 строчки: «Маттеус Анин держит в Фатумнаси маленький хомстей и водит народ на соседнюю гору, показывая по пути растения и животных». Народ проникался еще большим уважением.

Люди в Фатумнаси волшебные! Тотально милые, тотально доброжелательные и тотально наивные и неиспорченные ничем и никем, прямо как дети. По всей Индонезии в ответ на Selamat pagi/siang/sore (Доброе утро/день/вечер) люди отвечают сокращенно pagi, siang или sore (т.е. утро, день или вечер), и только в Фатумнаси абсолютно все отвечают Selamat, т.е. Доброе.

Настолько поголовно доброго, милого и приветливого отношения ко мне не было, пожалуй, нигде. Они так относятся и друг к другу.

Здесь взрослые люди друг к другу обращаются и называют друг друга в контексте Papa и Mama, что, видимо, соответствует нашему советскому Товарищ. А я была «миссис». А в контексте «ибу миссис» (ибу – это общеиндонезийское обращение к уважаемой женщине).

Здесь нет телевизоров, а электричество подается только с 6 вечера до 6 утра.

В моей хижине над дверью висела слабенькая лампочка Ильича, светившая бледным оранжевым светом. На третий день из Капана вернулась Мама Юлиана и вкрутила новую лампочку, стало совсем чуть-чуть светлей, поэтому все 4 вечера я наслаждалась светом от костра.

В мой первый полный день выдалось воскресенье, и после завтрака мы всей семьей пошли в церковь. Сначала зашли в домик церковного начальства, где все пожертвовали на достройку новой церкви кучу денег, о чем было записано в общей важной тетради и отмечено в персональных тетрадках жертвователей. Там же в то же время прошла репетиция церковного хора под дирижерством священника. Поют, кстати, классно, есть альты и сопрано, я даже поностальгировала по хору в музыкальной школе.

В церкви, огромном новом и неотделанном здании, продуваемом насквозь через окна без стекол, было жутко холодно. Многим местным жителям забыли рассказать о существовании теплой одежды, и они ежились от холода в футболках и легких кофточках.

Удивительно, но в этом климате половина населения Фатумнаси ходит босиком. На подошвах у них жутко грубая кожа в огромных трещинах — другой и не может быть, когда ходишь по каменистым улицам. Судя по виду, моют ноги редко, относясь к собственным подошвам, как к подошвам обуви. Те, кто ноги моют, имеют сухую и сильно обветренную потрескавшуюся кожу белесого цвета.  Другая половина населения ходит и мерзнет в шлепках, и только местные военные (очень милые ребята совершенно колхозного вида, отличающиеся от остальных только зелеными штанами и зелеными кепками) ходят в больших ботинках, да и деревенскому учителю кто-то когда-то рассказал, что в ботинках теплее. При этом очень многие ходят в шапках – все наоборот!

В церкви все пели, читали молитвы, периодически вставали и садились, а потом жертвовали в проносимые мимо сачки мелкие деньги.

После народ собрался снаружи, где Папа Маттеус и другие активисты огласили культурную программу на ближайшее будущее. На завтра было назначено знакомство с кандидатами на пост главы деревни, а 28 июля в Фатумаси ожидался приезд на один день без ночевки нереального количества гостей. 520 человек из 70 стран мира — из Австралии на днях стартовала парусная регата, около 100 парусных лодок пройдут через всю Индонезию с остановками по пути. Просто не представляю себе такую толпу в этом неземном идиллическом месте, куда и транспортом-то общественным не добраться, потому как из деревни в Купанг ходит только один утренний автобус в день, вывозящий оптом выращиваемый тут лук, а когда он возвращается назад – тайна, покрытая мраком.

На собрании перед церковью я смогла в полной мере насладиться созерцанием традиционных нарядов. Мужчины на Тиморе носят очень красивые саронги и пояса с заткнутыми за них ножами. Сверху одежда обычная.  Саронги в Фатумнаси были ярко-красного цвета с горизонтальными белыми полосами и разными рисунками. Очень ярко и очень красиво. Женщины ничего такого не носят – обычные саронги, как лонжи в Мьянме. При этом на праздники мужчины и дети одевают на ноги многочисленные браслеты с колокольчиками для традиционных танцев под аккомпанемент на традиционных инструментах – жаль, я могла увидеть это только на фотографиях.

После обеда Васти было велено сводить меня на прогулку в горы и показать растущий в этой местности бонзай. По дороге мы с Васти, Юсни и Учи зашли за второй сестрой Эрной, взяли ее и всех ее трех сынишек, и большой компанией с примкнувшими к нам по пути еще двумя деревенскими мальчишками и девочкой пошли гулять. Красотища вокруг неописуемая: все те же аккуратно выщипанные луга с коровами и лошадьми, высокие деревья и ни одной веточки на земле, потому как все аккуратно подобрано местными жителями для домашних костров. Местная гордость бонзай у меня дикого восторга не вызвала – у нас на Русском севере те же скрюченные карликовые  березки. Зато дети гроздьями висли на ветках и радовались каждой сделанной мною фотографии.

А за ужином мы учили индонезийский (я) и английские (Васти, муж и дети). И еще меня попутно пытались обучить тиморскому, но в итоге я запомнила только три слова, хотя язык еще проще, чем индонезийский, просто оно мне не надо.

Ужин каждый вечер начинал готовиться в 5 и поспевал к 8, когда дети не выдерживали и засыпали на соседней кровати, съедая остатки ужина за завтраком. Мы сидели на полу на дощечках или циновках, а мимо важно прохаживались куры.

Иногда на огонек заходили многочисленные бездомные собаки – каждый день мимо дома через двор их проходило по несколько десятков. Жалкое зрелище – тощие, зашуганные, с поджатыми хвостами и вечно голодные, потому что здесь никогда ничего не выбрасывается, все доедается, отходы отдаются свиньям, и собакам может повезти только с костями. Нет, определенно собакой в ЮВА лучше всего родиться в Таиланде. Там тебе любовь, почет и кормежка на каждом углу.

У Папы Маттеуса в хозяйстве есть лошади, коровы (двоих из них 28 июля ждет смерть, чтобы накормить толпы посетителей), козы, свиньи и куры.

В мой первый вечер в дом принесли курицу. Папа Маттеус подержал ее в руках и отдал Васти. Принесли тарелку, поставили на середину, Васти и муж растянули над ней курицу и перерезали ей горло, слив кровь в тарелку. Потом курицу опалили над костром и ощипали. Разрубили на кусочки и бросили в суп. Да, в Москве такого не увидишь.

На следующий день, в понедельник, в Фатумнаси был еженедельный рынок. Мы отправились за покупками, и я сполна насладилась фотографированием колоритных доброжелательных продавцов и их широких краснозубых улыбок.

На рынке было множество овощей и фруктов, всякая зелень, горы ореха бетеля, была одежда и даже электронные товары, в стороне продавали кур, коз и маленьких поросят. Не было только одного – салфеток или туалетной бумаги. Накануне все бумажные изделия, так активно изводимые из-за дыма в первый вечер, закончились. Ничем таким в туалете тут не пользуются, в доме салфеток не оказалось, и я с надеждой ждала понедельничный рынок. Напрасно. Там тоже ничего такого не было. Какое счастье, что у меня есть дурацкая привычка начинать новую пачку салфеток, не закончив старую, и отматывать в редких местах, где есть туалетная бумага, пару метров — всегда можно откопать в кармашках фотосумки заначку. Продержалась.

А потом было важное политическое действо – знакомство с кандидатами на должность главы деревни.

Политически активные человек двадцать (среди них три женщины, одна с грудным ребенком) из 3000 жителей Фатумнаси собрались в холодном здании местной администрации. За столами у стены лицом к залу сидел изберком, возглавляемый Папой Маттеусом. На согнутых бумажках написали имена и должности 5 членов избирательной комиссии и расставили на обозрение публики. По четырем углам за столиками рассадили четырех кандидатов. Был ведущий, который сообщал, кому и что сейчас нужно делать и кто будет выступать. Началось и закончилось собрание с молитвы, читаемой священником, входящим в изберком. Все закрыли глаза и опустили головы. Потом выступили все 4 кандидата, видимо, излагая свою предвыборную программу. Им аплодировали. Потом раздали заранее приготовленный тест. Последним вопросом был перевод с индонезийского на английский таких важный для развития туризма фраз как «гора Мутис, деревня Фатумнаси, дата рождения» и ответ по-английски на вопросы: «как вас зовут, ваша профессия» и все такое. Всего 10 строчек. Все очень серьезно, просто ужас как. Атмосфера перед началом теста, как на вступительных экзаменах в МГУ. У кандидатов трясутся руки – то ли от волнения, то ли от холода.

На время теста народ вышел на улицу, заплевал весь порог красными плевками (в здании местной администрации всем заранее раздали все ингридиенты) и в итоге, окончательно задубев, развел прямо перед входом костер.

На следующий день у нас во дворе было собрание изберкома. Подводились итоги первого этапа выборов. Меня совершенно умилила проверка задания по английскому, учитывая, что Папа Маттеус был единственным в деревне, кто немного говорил по-английски, но при этом совершенно на нем не писал, потому как в индонезийском латинские буквы пишутся и читаются одинаково (как в испанском). И я постоянно слышала что-то типа «датэ оф биртх». Кстати, после теста ко мне подошли все кандидаты и извиняющимся тоном сообщили, что они вообще-то по-английски не говорят, знают только несколько основных слов. Мне было их жалко, потому как в работе главы маленькой горной деревеньки английский язык ни фига не нужен, но при этом это был один из критериев выбора. Я сказала об этом Папе Маттеусу, попытавшись объяснить, что человек может быть потрясающим главой и сделать кучу хорошего для деревни, но при этом не знать ни слова по-английски, освоив базовый уровень потом из общения с иностранцами (как это сделала Папа Маттеус), или знать английский, но при этом быть никаким главной. Вроде мысль была донесена, но не полностью понята. У них тут своя жизнь, свои приоритеты и ценности. Не буду к ним со своим Уставом.

А потом, проверив тест, народ расселся за двумя печатными машинками и принялся печатать важные документы. И снова, как и вчера после теста, Васти кормила всех желающих, всего штук 10-15 ртов.

За 4 дня в Фатумнаси приехали две группы посетителей. Здесь почти нет никакого транспорта, и каждый проезд мотобайка, не говоря уже о грузовике, автобусе или бемо – целое событие. Если проезжает бемо, значит это туристы. В мой первый полный день на пикник из Сое привезли пару голландцев.

А в последний день из Сое приехал дядька из какого-то то ли тур. офиса, то ли офиса, заведующего горными походами, с совершенно свиным лицом и аналогичной сущностью. С двумя коллегами и водилой. Всех напоили, накормили обедом и бетелем. И их появление наделало много шума – весь вечер народ обсуждал произошедшее.

За 12 лет, пока Папа Маттеус принимает редких в этих краях посетителей (иностранных и индонезийских), я была первой русской. Народ в основном приезжает на день, некоторые остаются на одну-две ночи, таких долгожителей, как я, в гостевой книге было немного. Про Россию тут никто не знает. Знают только, что она где-то далеко. В третий вечер у нас была лекция о России. Мне задавали вопросы, типа: а Россия больше, чем Германия, а у вас растут бананы и кокосы, и есть ли в России буйволы? Я гордо сообщала, что Россия – самая большая страна в мире, но мне не верили. «И что, больше, чем Америка?» Оказалось, что в доме есть атлас, я показала на нем Россию, и народ был в шоке от размеров. Потом все с удивлением узнали, что у нас нет ни бананов, ни кокосов, ни даже папайи. И единственным таким же фруктом, как здесь, было яблоко. И даже риса у нас нет. В какой-то момент  я сама удивилась, как мы без всего этого живем? Но потом вспомнила про картошку, огурцы, про вишню, сливы, груши, смородину, клубнику и прочую кучу всего.

В последний мой вечер меня ждал легкий шок. Снова принесли курицу, на этот раз совсем молоденькую, совсем еще цыпленка – там и есть-то нечего. В доме была я, Папа Маттеус, Мама Юлиана, Васти и дочки. Обычно все посиделки сопровождались разговорами и весельем, а тут Папа Маттеус взял в руки курицу, и все затихли. Следующие 5 минут в абсолютной тишине Папа Маттеус, держа в руках испуганную курицу, произносил монотонные и постоянно повторяющиеся фразы на тиморском языке. Васти достала из огромных ножен нож, и мне стало не по себе. В какой-то момент я даже попыталась вспомнить, слышала ли я что-нибудь про каннибализм на Тиморе, и подумала, что понимаю, почему меня так усиленно откармливали. Но для меня все обошлось. Закончив длительный и жутковатый монолог, Папа Маттеус отдал курицу Васти, и курица была казнена. Кровь слили в тарелку, отправили Юсни во двор долить в тарелку воды, после чего тарелку вернули Папе Маттеусу, и он, продолжая молитву, разбрызгал кровь по всему дому и двору. Вот вам и церковь по воскресеньям, церковные хоры, гордость за то, что они христиане, и коллективные молитвы перед и после важных собраний. Анимизм жив. В этот вечер Папа Маттеус молился предкам, чтобы завтра и всю следующую неделю не было дождей на радость мне и приезжающим через пару дней 520 туристам. И приносил в жертву курицу. Дождя на следующий день, кстати, не было. Возможно, благодаря курице. Курицу потом пожарили, и, надо заметить, вкусней и слаще мяса я никогда не ела.

А потом я уехала. Было грустно, но не очень, потому что я уверена, что вернусь в этот потрясающий уголок земли, не похожий ни на что, к этим людям, с которыми мне было так тепло, хорошо и гармонично.

2.5 часа я шла вниз через деревеньки, где мне радовались и улыбались. Только один раз проезжавший мимо мотобайкер спросил, не довести ли меня до Капана – оно понятно, все-таки 17 километров пути, а общественного транспорта почти нет. И еще раз проезжавший мимо мальчик остановился и предложил подвести до Капана просто так. Но я еще по пути сюда решила, что пойду вниз пешком – настолько красивы были пейзажи вокруг и широки улыбки местных жителей.

Первый час я шла через туман и жуткий ветер. Потом выглянуло солнце, и стало тепло. Через 2.5 часа красивые пейзажи закончились и начались обычные. Рядом остановился мотобайкотаксист, и я с радостью воспользовалась за копейки его услугами по довозу меня до Капана, тем более, что дорога почему-то начала идти в гору.

В Капане меня сразу же загрузили на почетное переднее сиденье (с кучей места для ног) идущего прямо до Купанга автобуса. Час народ грузил на крышу мешки с луком и прочими сельхозтоварами и ждал остальных пассажиров, а я наблюдала кипящую рыночную жизнь, собак, охотящихся на проносимые мимо носа пакеты со свежей рыбой, и маленькие бемо, оглашающие окрестности грохочащей музыкой.

После четырех идиллических дней высоко в облаках все это было слишком громким и многолюдным.

Автобус сначала не хотел заводиться, поэтому был подвергнут ручному заводу, а потом, груженный пассажирами и товарами, ехал очень медленно. Но вокруг были потрясающие люди, поэтому я была не против.

Когда съехали с гор, стало очень жарко. Одинаково плохо было всем: и горным жителям, привыкшим к холодам, из-за которых в самые холодные ночи на пастбищах насмерть замерзает скот, и мне, отвыкшей от жары за 2 месяца в горах Индонезии.

Рядом с Купангом меня выгрузили, водитель автобуса поймал мне нужный бемо, меня заботливо довезли до моего отеля, где оставленный мной на все эти дни рюкзак с вещами, ноутом и двумя большими объективами был в полной безопасности в наглухо запертой кладовке – даже я смогла получить его только спустя 5 часов.

Потом я сходила в офис а/к Мерпати, чьим рейсом мне предстоит лететь на Бали, где выяснила, что расписание на завтра изменилось, и мой рейс перенесли с часа дня на 7.30 вечера.

Я улетаю с Тимора, чтобы обязательно сюда вернуться!

Я пробыла на Тиморе недолго и видела немного, но этот остров был для меня самым ровным в плане впечатлений от людей – люди на Тиморе сказочные. Они всегда улыбаются, они тебе рады, они будут подсказывать, где нужно выйти и на какой транспорт нужно сесть, с легкостью потратят 15 минут своего времени для того, чтобы проводить тебя, куда тебе нужно, хотя им туда совершенно не по пути, никто не будет обсчитывать и пытаться что-то тебе продать.

В Купанге в кафе, где был Интернет, и хостеле я чувствовала себя как дома: меня угощали вкусной тиморской выпечкой и ставили скачанную из Интернета музыку с русскоязычными текстами.

Жаль, что с дурацким российским паспортом я не могу поехать в соседнюю Австралию, потому что визу мне тут никто не даст. И даже в Восточный Тимор, который под боком и где было бы логичней всего получить новую индонезийскую визу. Из-за этого мне приходится лететь на Бали, а оттуда в Куала-Лумпур. Но главное, что после этого я вернусь в Индонезию!

Уже после 10 дней пребывания в Индонезии я написала родителям, что мне тут настолько хорошо, что вообще не хочется никуда больше ехать. Если бы визу Индонезии выдавали на год, я бы и не уезжала. Если бы хотя бы на полгода, моей радости не было бы предела.

Это удивительная страна! Флорес был для меня неприятным исключением, но и там все было не так уж плохо. Я безумно хочу вернуться на Суматру, Яву и Тимор. Мне очень хочется съездить на Алор, на который у меня не хватило времени. Если мне дадут визу на еще 60 дней, я поеду на Сулавеси и восточную часть Калимантана, а на будущее у меня останутся неизведанные, но безумно интересные Сумба, Малуку, Папуа и большая часть Калимантана. По Индонезии можно ездить год, поражаясь разнообразию каждый день, и все равно не посмотреть всего. Я нисколько не удивлена, что мне встретилось столько путешественников, приезжающих сюда не первый десяток раз. И ни в одной стране мне не встречалось столько иностранцев, говорящих на местном языке, потому что в Индонезии хочется говорить с людьми и понимать их. В общем, для краткости скажу, что я безумно люблю Индонезию. Хотя Вы и так уже давно это знаете.