Путешествовать по Кении самостоятельно оказалось на удивление легко, интересно и недорого. Самым приятным открытием в путешествии для меня стало то, что большинство кенийцев прекрасно владеет английским языком (наследие бывшей британской колонии), поэтому обратиться с вопросом или просто пообщаться можно с абсолютно любым человеком, будь то в транспорте или на улице. Что особенно ценно, когда путешествуешь по стране в одиночку.

Билеты в Найроби я купила всего за четыре недели до поездки, что мне, любящей все планировать на год вперед, совершенно несвойственно. Куда примерно я хочу поехать, я знала уже давно, и оставшееся перед вылетом время я потратила на изучение на Трипадвайсере отзывов о кемпингах, потому как ночевать хотелось в по возможности самых приятных местах. Поскольку я планировала провести максимум времени на природе, я взяла с собой палатку, коврик и спальник, и из 15 ночей в Кении 11 я ночевала в своей палатке. И это было прекрасно!

Я летела в Кению Qatar Airways, с которыми у меня были связаны прекрасные воспоминания, ибо до этого я летала ими всего раз, и это был перелет с билетом в один конец из Москвы в Янгон (Мьянма). На сей раз катары меня слегка разочаровали. По пути туда в Дохе у меня была короткая стыковка длиной в час, но в результате мы еще час сидели в душном самолете в ожидании багажа и приезда тех, у кого стыковка, видимо, была еще короче. Почему-то на плече Доха – Найроби с вылетом в час ночи и прилетом в шесть утра в самолете не откидывались спинки кресел. Да и сам самолет был стареньким аэробусом со свисающими сверху огромными пузатыми мониторами. На обратном пути из Найроби в Доху во время всего полета карты маршрута, время в пути, высота и прочие данные о полете были unavailable. А на плече Доха-Москва у меня был звук только в одном из наушников (перепробовала две пары), а тачскрин персонального экрана практически не работал (для выбора одного фильма мне пришлось тыкаться минут сорок). При этом еда была вполне обычной самолетной, обслуживание в воздухе и на земле не потрясало какой-то повышенной вежливостью, и все вместе ну никак не соответствовало позиционированию компании как “world’s 5-star  airline”. Ну, долетели – и то хорошо!

Моим соседом на рейсе из Москвы в Доху был отставной дипломат, который побывал и поработал во многих африканских странах. Он не преминул возможностью предупредить меня о том, чтобы я была осторожна в плане всякой местной заразы, и попугать меня страшными африканскими болезнями. И даже рассказал о своей племяннице, которая после августовской поездки то ли по Того, то ли по Бенину, в первых числах сентября умерла в Москве, так и не получив на Родине квалифицированную медицинскую помощь. По мнению моего собеседника, умерла она от малярии. В этот момент мне вспомнилось, как утром я столкнулась в лифте с соседом, и он, оценив размеры моего рюкзака и фразу о том, что я еду одна путешествовать по Кении, вспомнил о какой-то паре, которая несколько десятков лет назад изучала в Африке местные племена, а потом досталась одному из изучаемых племен на обед.

У меня не было сомнений, что в моем случае все обойдется, поскольку я не собиралась в первый же раз в черной Африке лезть в какие-то жуткие дебри, да и за две недели особо не разгуляешься. Но где-то в подсознании все равно возник вопрос, зачем оно мне все надо и почему бы просто не купить, как все нормальные люди, сафари-тур?

Вылетев из Москвы в 19.40, через пять часов самолет приземлился в Дохе, столице мини-государства Катар. Накануне отпуска я умудрилась простудиться, и еще в Москве у меня заложило нос, вернее левую его часть, поэтому при снижении самолета и возникших перепадах давления у меня жутко заложило левое ухо. Ни глотания, ни зевания, ни выдувание воздуха из носа при зажатых пальцами ноздрях не помогало, было больно и очень страшно, что там сейчас что-то лопнет, и я оглохну в чужой стране, да еще и в самом начале отпуска. Я ссосала, наверное, штук 20 катарских сосательных конфет, но все напрасно. Мощный спасительный хлопок в ухе случился уже на земле, когда автобус ехал через взлетное поле катарского аэродрома к следующему самолету – и мир снова наполнился разными звуками. Потом еще хлопок – и звуки становятся все громче. Кажется, к тому моменту, когда через час нам надо было взлетать на катарском душном скотовозе с неоткидывающимися сиденьями, я полностью обрела слух, но как только мы набрали высоту, в ухе снова начали происходить странные процессы, и я так и не смогла за всю ночь уснуть, опасаясь проснуться с полностью неслышащим ухом.

Через пять часов самолет прорвался через нависшие над Найроби тучки, и я увидела в лучах восходящего солнца кенийское нагорье. Чем ниже летел самолет, тем сильней мне хотелось прямо сейчас увидеть из иллюминатора стада несущихся внизу по саванне зебр или газелей. Или даже слонов. Но внизу меня ждал лишь международный аэропорт имени Jomo Kenyatta, «отца-основателя кенийской нации», последнего премьер-министра колониальной Кении и первого президента Кении независимой.

Встреча с Кенией не была теплой – в аэропорту Найроби со стороны официальных лиц произошла, пожалуй, самая наглая попытка развода. На паспортном контроле я протянула пограничнику 100$ за 50-долларовую визу. Он кинул купюру к себе на стол, продолжая небрежным почерком писать что-то в моей визе. А потом поднял со стола смятые 100$ 1998 года выпуска и сказал, что такие старые банкноты они не принимают и мне нужно заменить ее на другую. Конечно, они не принимают – еще перед отъездом я прочитала на форуме, что кенийцы не любят долларовые банкноты старше 2001 года, поэтому все 5 наличных 100-долларовых банкнот, которые я взяла с собой, были новенькими банкнотами 2006 года выпуска. Я так растерялась в первые несколько секунд, не ожидая подвоха со стороны пограничника, что уже полезла за другой сотней, но вовремя пришла в себя и ответственно заявила, что эти 100 долларов не мои. Белая тетушка, стоявшая за соседней стойкой пограничника в ожидании своей визы, с удивлением на меня посмотрела. Пограничник что-то там снова залопотал про то, что такие старые банкноты они не принимают, но я продолжала уверенно и с улыбкой говорить, что эта купюра не моя и что я минутой раньше отдала ему 100 долларов 2006 года выпуска. Потом набралась наглости и перегнулась через его стойку – там лежали мои новенькие 100 баксов, на которые я пограничнику и указала. Пограничник, смирившись с тем, что явно не на ту напал и что сейчас сбагрить старые 100 баксов ему не судьба, выдал мне сдачу и паспорт с проштампованной визой. Неплохое начало!

Отыскав свой рюкзак среди снятого с транспортной ленты и валявшегося рядом с ней багажа, поменяв деньги на кенийские шиллинги (курс доллара в те дни сильно вырос, и 1$ был равен 100 KSh) и распихав их по потайным карманам, я вышла из здания аэропорта на свежий утренний воздух. С помощью полицейского, который всячески советовал мне ехать в центр на такси и отговаривал от автобуса под предлогом того, что я в центре не смогу сама найти нужную мне маршрутку из Найроби, я-таки нашла остановку автобуса №34 и чудесно доехала на нем за полдоллара до центра кенийской столицы.

В этом автобусе произошла, пожалуй, самая необычная встреча за все две недели. Мы только выехали за пределы аэропорта и начали колесить по раздолбанным и пыльным кенийским дорогам мимо окраинных и ничем непримечательных районов Найроби, подбирая новых пассажиров буквально около каждого столба. Автобус остановился на шумном и грязном перекрестке, и рядом с ним показались две белые женщины с большими туристическими рюкзаками. Выпрыгнувшему из автобуса кондуктору дамы непрерывно повторяли единственное слово «Накуру» — название кенийского города, находящегося в трех часах езды от Найроби. Наш автобус в Накуру явно не шел, но о том, что он может довезти дам до центра Найроби, где они пересядут в нужное транспортное средство до Накуру, кондуктору было известно, поэтому он пригласил дам войти вовнутрь, но они замешкались на входе в нерешительности. Я тоже ехала через Найроби в Накуру и неплохо представляла себе порядок действий. Когда одна из дам заглянула в автобус, я замахала ей руками, мол, заходите. В ответ на мою реакцию я услышала по-русски: «О, там внутри русская девушка… Ну, может быть, не русская, но белая. Пошли!».

- Я русская, ага.

Все в шоке. Я потому, что не ожидала через полчаса после начала моего путешествия по Кении встретить в трущобах Найроби двух русских путешественниц. Дамы потому, что не ожидали после всех произошедших за последние часы злоключений встретить в обычном рейсовом автобусе одиночную русскую путешественницу.

Тамара и Наталья из Астрахани. Они прилетели в Найроби накануне вечером рейсом Брюссельских авиалиний. Таксист за 17 долларов, попетляв несколько минут по околоаэропортовым дорогам, привез их в отель на отшибе, где за 30 долларов они получили номер с одной кроватью на двоих. Английский язык у путешественниц на минимальном базовом уровне, практически стремящемся к нулю, но при этом у них грандиозные планы – за месяц объехать вокруг озера Виктория Кению, Уганду, Руанду, Бурунди и Танзанию. У них тоже есть палатка, коврики и спальники. Вместо путеводителя какие-то конспекты. Наверное, все силы во время подготовки к путешествию были брошены на другие страны, потому что в планы по Кении у путешественниц входил лишь осмотр «озер» — каких именно, мне выяснить так и не удалось. Никаких названий, «паролей и явок» они не знали. И мне было забавно услышать, когда мы уже приехали в Накуру и обсуждали дальнейшие планы, что «есть озеро, рядом с которым можно кататься на велосипедах, нам надо туда». Ага, озеро Найваша, оно на полпути между Найроби и Накуру, и мы проехали его 1.5 часа назад

В общем, очень необычные путешественницы! Но, наверное, лучше путешествовать так, чем сидеть дома под предлогом незнания английского языка и неумения организовать что-то самостоятельно. Хотя, на мой взгляд, тщательно проделанная домашняя работа по разработке маршрута – 90% залога удачного путешествия, а уж о том, как обогащает путешествие возможность общаться с окружающими на общеизвестном языке, можно даже не упоминать. Надеюсь, Тамара и Наталья прекрасно отдохнули, посмотрев все запланированные места, и благополучно вернулись домой.

Моим самым сильным впечатлением от Найроби, пожалуй, стали нереально раздолбанные дороги. Не только на окраине, но и в самом центре встречались участки без покрытия, то там, то здесь что-то раскопано и в пыли, нормальных тротуаров практически не существует. И большую часть своей жизни город стоит в огромных пробках.

Вдоль улиц развернуты торговые ряды – здесь процветает узкая специализация: 100 метров улицы отдано под торговлю железными сундуками синего цвета, следующие 100 метров – пластиковые канистры, потом идет квартал по продаже диванов.

На деревьях и на газонах возвышаются огромные марабу – несимпатичные птицы-падальщики размером с огромного аиста, с длинными клювами и вытянутыми зобами. Вокруг все в разноцветных цветах, и весь Найроби засажен деревьями, цветущими необычным лилово-сиреневым цветом.

Я так и не поняла, когда закончились окраинные трущобы и начался центр, но Найроби мне показался настолько несимпатичным городом, что у меня раз и навсегда пропало желание провести здесь хотя бы один день.

На какой-то улице нас выгрузили из автобуса, и одна из пассажирок автобуса любезно предложила проводить нас до стоянки матату (маршрутки, ездящие в Кении между городами и по городам) в Накуру. Это было очень кстати, потому как шли мы минут десять, петляя по узким улочкам, и я невольно согласилась в уме с аэропортовым полицейским в том, что сама бы я стоянку матату вряд ли нашла.

Эта готовность и желание проводить тебя туда, куда нужно, удивляла и радовала меня все две недели путешествия по Кении. Никогда не было такого, чтобы мне просто махнули рукой, и я, потерянная, мучительно пыталась найти то, что мне было нужно. Всегда находился кто-то, кто провожал меня до следующей матату/автобуса, если я ехала через какой-то город транзитом: будь то мой сосед по матату, кондуктор или водитель, или даже случайный прохожий. За свою помощь эти люди в ответ не ждали абсолютно ничего! Для меня это был очень приятный опыт!

В кассе Mololine, куда нас привела девушка, мы купили билеты, загрузились в матату и через пять минут выкатились в сторону Накуру. Сначала проехали какую-то улицу с более-менее цивилизованными офисными зданиями, потом вдоль улицы, где даже был нормальный тротуар, за которым я разглядела ресторан с белыми посетителями – дорога в Найвашу и Накуру проходит через окраинный район Найроби под названием Westlands, населенный в основном белыми экспатами. Совсем на выезде из города снова начались цивильные офисные здания, одним из которых был красивый и утопающий в зелени офис Deloitte.

Mololine считается хорошей компанией, именно на ней я собиралась выезжать из Найроби, и было здорово, что девушка привела нас именно к ней. У них вполне такие же микроавтобусы, как ездят по всей стране, и разница заключается, пожалуй, лишь в том, что они берут в салон ровно столько пассажиров, сколько в матату есть кресел, не останавливаясь по пути и не пытаясь заполнить подсаживающимся народом все свободное воздушное пространство матату.

В обычных матату обязательно есть кондуктор, который часто на медленной скорости висит в дверях или в переполненной маршрутке зависает над сидящими пассажирами, закрывая за собой дверь на ходу. Собрав с пассажиров деньги, он складывает их пополам вдоль и зажимает между пальцами – получается забавный веер. Обычные матату останавливаются у каждого столба, загружая народ, и продолжают загружать даже тогда, когда загружать уже некуда.

Еще одной особенностью Mololine является то, что на выезде из Найроби или Накуру они заезжают в специальное место, где всех пассажиров высаживают, досматривают их багаж и освободившееся пространство матату. Досматривают не особо тщательно, так что по мне так это действо лишено практического смысла. Но хуже, наверное, не будет.