В 6.20 я уже стояла на дороге в ожидании моего первого автобуса для марш-броска к озеру Найваша. Местные женщины стройными рядами потянулись к озеру за водой, неся на головах большие канистры. Почему этим не занимаются мужчины? Видимо, не только у покотов женщины делают все.

Прямой автобус в Накуру, который мне обещали в 6.30, по словам местного жителя уже уехал,  поэтому меня загрузили в матату до городка Маригат. По дороге мы останавливались у каждого столба и собирали мужчин, видимо, едущих на работу, и детишек в школьной форме. Это был один из тех случаев, когда наличием или отсутствием в матату свободных мест никто не интересовался. Благо детишки занимают немного места, а некоторые из них были не против и постоять.

В Маригате меня оперативно перегрузили в маршрутку до Накуру.

В моем первоначальном плане было остаться в Накуру на сутки, переночевав в местном отеле Mt. Sinai и организовав через многочисленные турфирмы сафари на полдня по национальному парку Lake Nakuru. С помощью местных жителей я легко нашла отель, где оставила рюкзак на время уборки моего будущего номера – одного из четырех предлагаемых иностранцам номеров на крыше здания с чудесным видом на весь город. Поиск группы для сафари по парку успехом не увенчался – мне лишь предлагали взять в аренду авто с водителем за 5-7 тысяч шиллингов. Что вкупе с 75 долларами за вход в национальный парк было дороговато.

Пока я завтракала в одном из ресторанчиков тилапией с самой большой порцией жирной картошки фри, которую я когда-либо видела,  я решила забить на национальный парк и ехать дальше. Все равно впереди меня еще ждал лучший кенийский национальный парк Masai Mara, который при этом еще и один из лучших в Африке.

Lake Nakuru считается одним из лучших национальных парков в Кении, но меня несколько смущало то, что он полностью огорожен, и мне казалось, что я буду чувствовать себя как в большом зоопарке без клеток, ведь все равно у животных, живущих здесь, нет возможности мигрировать куда-то еще. А вероятно они были бы рады такой возможности, ведь национальный парк находится прямо за городом, четвертым по величине в Кении.

После завтрака и снятия в банкомате еще трехсот долларов в местном эквиваленте я забрала из номера на крыше свой рюкзак, оставив очень милой тетушке-уборщице чаевые «за хранение», села в матату компании Mololine и укатила в Найвашу.

Участок от озера Эльментейта почти до самого подъезда к Найваше вновь порадовал меня живностью прямо рядом с трассой: целая стая бабуинов, несколько групп зебр и газелей и два невиданных мной раньше бородавочника.

Город Найваша оказался жутко пыльной дырой с совершенно разбитыми дорогами. Но, к счастью, в городе я лишь сменила одну матату на другую и поехала к очередному кемпингу на очередном озере.

Озеро Найваша – это центр цветочной индустрии Кении. Из-за близости к огромному пресноводному озеру многие цветочные компании построили здесь сотни гигантских теплиц, в которых в основном выращивают розы на экспорт и где трудятся тысячи гастарбайтеров не только со всей Кении, но и из соседней Уганды.

Не всем  посчастливилось по приезду в Найвашу найти работу, и часть неудачливых гастарбайтеров подалась в криминал. Найваша считается не очень безопасным местом в Кении, и в некоторые достопримечательные места не рекомендуется ходить в одиночку  — например, в парк Crater Lake Sanctuary, где находится кемп, владельца которого несколько лет назад убили. Как в любом месте, где много понаехавших, люди у озера Найваша живут очень разные. Я заметила много неприветливых и даже каких-то «уголовного вида» лиц, и пока полчаса ехала с этими лицами в матату до своего кемпинга, даже подумала, что зря не осталась подольше на озере Баринго с его приятной деревенской атмосферой, где все свои и где совершенно безопасно, ибо все друг друга знают.

К счастью, выбранный мной Camp Cornelleys оказался чудесным местом и, пожалуй, это был лучший кемп за все де недели – очень доброжелательный и совершенно незаметный персонал во главе с ресепшионистом, огромная территория в лесу из высоких деревьев, кругом сочная зеленая травка, есть деревянные столики со скамейками, мусорные баки и очень комфортные удобства, где с одной стороны туалеты с настоящими унитазами (в Roberts’ Camp был туалет дачного типа с ямой), потом раковины под открытым небом с видом на озеро, а с другой стороны душевые с видом на раскидистое дерево сверху и с горячей водой после 4-х вечера, когда огромный котел нагревают, сжигая дрова.

Когда я приехала, было занято несколько бунгало, но на всей огромной территории не было ни одной палатки, поэтому я поставила свою прямо посередине кемпинга рядом с персональным столом со скамейками и метрах в пятнадцати от удобств.

От берега озера кемп отделяет ров (через который перекинут небольшой «противоскотный» мостик), а также электрический провод, который включают на ночь, чтобы бегемоты не бродили по территории кемпа.

Сходив на разведку в очень симпатичный ресторан и ужаснувшись ставшим уже непривычными ценам на еду (пицца по 8-10 долларов), я решила перебороть свой «страх» и сходить на разведку за пределы кемпа. Снаружи все оказалось совсем не так ужасно, как мне показалось из окна матату. Метрах в 200 по дороге обратно в город Найваша обнаружилась небольшая придорожная деревня с магазинчиками и рынком, где доброжелательные местные продавцы продавали мне помидоры со вкусом помидоров, что очень непривычно для жителя Москвы (всего по 6 рублей за целых 4 штуки!!!), и очищенные ананасы (по 3 рубля за половину ананаса!), и где я узнала, что, оказывается, вода может стоить 40 шиллингов, а не 100, как в глуши.  Там же обнаружилось аутентичное cafe Acacia, где я следующие два дня и кормилась в окружении питающихся гастарбайтеров.

Остаток дня я решила провести в кемпе: сначала в наблюдении за крикливыми зелеными попугаями, а потом сидя на деревянном понтоне, пришвартованном к крохотной пристани. Там я провела несколько чудесных медитативных часов, болтаясь над водой и наблюдая как местные кингфишеры, за неимением подходящих деревьев, нависающих над озером, с веток которых их сородичам на озере Баринго так удобно высматривать добычу, зависали в воздухе на одном месте прямо как колибри, а потом стремительно бросались в воду за запримеченной рыбой.

Вокруг все время что-то булькало, плескалось и квакало, а в густых зарослях прибрежных кустов кричали бегемоты. Неожиданно в пяти метрах передо мной на кочку вылезло существо, похожее на бобра, совершенно ничего не боясь дождалось, пока я неспешно достала фотоаппарат, попозировало, подняло заднюю лапу, почесалось ею, а потом лениво полезло в воду и поплыло в кусты.

Минут через десять подгреб бегемот, но, увидев меня, плыть дальше к берегу не решился, оставшись на безопасном расстоянии.

Когда приблизился закат, я решила пойти поужинать. В кафе Акация (надо же какой прогресс, здесь они знают, что они кафе, а не отель ) меня за 110 шиллингов покормили тарелкой тушеной чечевицы, капусты и картошки + тарелкой безвкусного угали. Плюс 20 шиллингов за чай.

Когда ужин был окончен, я принялась за чашкой чая читать лежавшую на столе газету. В Кении вся пресса выходит на английском языке, что опять же очень удобно, чтобы держать себя в курсе происходящих вокруг событий. Газеты по утрам продают на улицах и конечных остановках матату многочисленные разносчики. Газеты популярны, их многие покупают, а дочитав, предлагают почитать соседям по матату. Или оставляют в кафе на столе.

Газеты довольно толстые, как правило, чуть ли не четверть газеты в конце посвящена разным вакансиям. Обязательно есть страница с объявлениями о скончавшихся и о похоронах.

Тема этого дня, что на радио (которое тоже зачастую вещает на английском), что в прессе – предохранение. Женщинам внушают, что не стоит рассчитывать только на гормональную контрацепцию или Постинор, надо еще и использовать презервативы для защиты от СПИДа. Странно, конечно, если они знают о существовании Постинора, но не знают о необходимости презервативов для защиты от половых инфекций. Статистика в Кении, как и в целом в Африке, по количеству ВИЧ-инфицированных или больных СПИДом просто ужасающая –  инфицированы или болеют 15 процентов взрослого населения. Каждый шестой или седьмой взрослый. Это два человека из пассажиров матату. Ваши в ней соседи!

От изучения прессы меня отвлекли двое зашедших в кафе с испуганными лицами белых мужчин. Поскольку мест, как обычно по вечерам, почти не было, я предложила им сесть рядом. Белые оказались двумя американцами предпенсионного возраста. Они в Кении уже пять дней и за это время успели совершить восхождение на гору Кения. А завтра собираются ехать по национальному парку Hell’s Gate на велосипедах. Я тоже завтра туда же, но пешком по совету Vaclav. Американцы оказались правильными путешественниками – тоже ездят на матату, хотя ночуют почему-то не в кемпе, а в каком-то отеле через дорогу. Но к моей идее о том, что и в Масаи Мара можно приехать самостоятельно, организовав сафари на месте, они как-то не прислушались. А зря – втроем организовать что-то намного проще и дешевле.

Ночью в палатке стало неожиданно холодно – пришлось закрыть всю вентиляцию и забраться с головой в спальный мешок. Зато было необычайно тихо, совсем никто не шумел, потому что было некому, а к редким крикам бегемотов я уже привыкла.

С утра я, чудесно выспавшись, сама проснулась в пять с чем-то. Вот бы в Москве так на работу просыпаться!

Когда рассвело, я загрузила в рюкзак фотоаппарат, три бутылки воды, закупленный накануне на рынке и в кафе Акация продуктовый паек в виде помидоров, бананов и чапати, и пошла на дорогу. Кафе Акация оказалось уже открыто, и я не удержалась и позавтракала в окружении завтракавших гастарбайтеров. Правда, ассортимент на завтрак не поражал воображение – чай с молоком и два двухэтажных тоста с маслом и тоненьким слоем джема. Мужики на удивление вполне с аппетитом уплетали то же самое.

На дороге в столь ранний час уже шло активное движение. То и дело проезжали большие автобусы цветочных компаний,  собиравшие по дороге своих работников.

Я на полупустой матату доехала до поворота на национальный парк и пошла по грунтовке с толпами мужиков. Оказалось, что все они шли к теплицам, вход в которые находится рядом со входом в национальный парк.

Hell’s Gate относится к национальным паркам, где нет хищников, поэтому по нему можно ходить пешком и ездить на велосипеде – второе у туристов особенно популярно. В каждом кемпинге можно взять в аренду велик за 500 шиллингов в день. Прокат велосипедов есть и на повороте с трассы. Я очень люблю велосипеды, но от идеи покататься по национальному парку я отказалась благодаря отчету Vaclav, который написал, что в парке есть очень крутые подъемы с мягким грунтом и кучами песка. К тому же кататься на велосипеде с телевиком на шее совсем неудобно, а каждый раз доставать фотоаппарат из рюкзака и подавно.

В Кении во все самые популярные национальные парки стоимость входного билета номинирована в долларах (а почему-то в чудесном национальном парке озера Богория в шиллингах), и платить выгодно именно в них, потому как курс обмена при оплате в шиллингах указан невыгодный (в октябре 2011 году это было 105 шиллингов за доллар, тогда как в обменнике я меняла по 96 шиллингов за доллар). Я этого почему-то не знала, и пришлось платить 25 баксов в шиллингах.

Еще потрясает то, как дорого стоит вход в национальные парки. Hell’s Gate относится к дешевым – 25 долларов за день. А вот посещение большинства остальных национальных парков обойдется в 70-80 долларов в день. И за эти деньги вам не полагается абсолютно ничего, даже примитивная карта местности. А в США 80 долларов стоит годовой билет во все нац. парки страны для двух машин и всех их пассажиров с неограниченным количеством посещений и кучей бесплатных карт и буклетов! Почувствуйте разницу!

Я провела в национальном парке Хеллс Гейт  около семи часов примерно с 7.30 до 14.30. Природа парка полностью отличается от парков, которые я видела до и после. Здесь в основном высокие холмы и есть даже «горные перевалы», а основная дорога идет по широкому ущелью. Очень необычно, что можно просто так идти, а вокруг будут стада газелей, зебр и буйволов – их в парке предостаточно.

Народ в основном ездит по основной дороге, а я решила первым делом осмотреть «огороды» и перед скалой Fishers Tower свернула на Buffalo Circuit Road, где за несколько часов встретила лишь одного туриста, моего знакомого американца, с трудом закатывавшего пешком в крутую и высокую гору вел. Зато вокруг совсем близко были зебры, газели, бородавочники, а вдалеке маячили какие-то антилопы. С высоких холмов несколько портил впечатление вид на окрестные теплицы, а также шум расположенных на половине национального парка геотермальных станций, рядом с которыми вверх вздымаются клубы пара.

Buffalo trail представляет собой сплошные подъемы и спуски, постоянно топаешь то вверх, то вниз, что на жаре тяжеловато, поэтому ранний старт – это наше все. Правда, когда я забралась на самый верх, там дул приятный свежий ветерок. Но живность куда-то пропала – она в основном обитает на «пастбищах» внизу.

Когда я бодро топала по пустынной дороге, наслаждаясь видами бескрайних просторов и тишиной, мне в ногу, проткнув насквозь толстую подошву кроссовка, впилась толстенная колючка сантиметра два в длину. Прямым попаданием. Минут пять я выбивала ее изнутри кроссовка камнем и вытаскивала через подошву. И обрабатывала ранку на стопе спиртовой салфеткой и индийской дезинфицирующей жидкостью в надежде не умереть от заражения крови. Колючку я взяла с собой как трофей. Она выглядела как большой ржавый гвоздь, и, глядя на нее, я недоумевала, как же местные жители еще совсем недавно ходили по саванне босиком?!

По парку везде расставлены знаки с указателями и километражем, но километры там странные, да и указатели, впрочем, тоже. Я даже в какой-то момент подумала, что иду вообще не туда и приду в цивилизацию фиг знает во сколько, но все обошлось.

Потом, спустившись с гор, я встретила местного молодого человека, с которым нам было по пути, и мы пошли вместе. Он не переставал повторять, что только закончил учебу и ищет тут хоть какую-то работу. Будто я могу ему чем-то помочь. Выглядел он очень цивильно и нес подмышкой сумку, похожую на сумку для ноутбука. Куда и зачем он идет, я так и не поняла, но, судя по его речи, он прямо тут, в парке, и искал хоть какую-нибудь работу.

Потом мы разошлись, и я пошла дальше искать что-нибудь, совпадающее с моей картой из Lonely Planet. Когда впереди замаячила определенность в виде повернувшей куда надо дороги, я увидела в стороне длинные шеи жирафов. У меня с детства была мечта увидеть целое стадо жирафов, ибо жирафы – это не те животные, которые в зоопарках бывают в количестве больше одного-двух. Я подошла к жирафам так близко, как только было возможно, пока некоторые не стали уходить. Достала из рюкзака сидушку и села на землю. Так и просидела напротив жирафов под палящим солнцем полчаса. Я смотрела на них, а они смотрели на меня. Девять взрослых жирафов и спрятавшиеся в кустах четыре жирафенка!

Один жираф, видимо, самый любопытный, все пытался подойти ко мне поближе, но в последний момент пугался и отбегал назад. Потом мы насмотрелись друг на друга, и я пошла в цивилизацию – вышла на главную дорогу, где в итоге было, пожалуй, больше всего зверья, и оно было совершенно непуганым.

Сначала бородавочники, потом две газели, подпустившие меня к себе совсем близко, потом стадо буйволов, стадо газелей и стада зебр. И снова жирафы – штук шесть, разбросанных по полю и кустами.

На основную скалу под названием Central Tower и в узкое ущелье, куда пускают только в сопровождении гида, я не пошла и двинулась к выходу, потому как солнце пекло нещадно, и у меня уже начала болеть открытая кожа рук. Для полного счастья мне не хватало только бабуинов. И, о чудо, огромная стая поджидала меня прямо у выхода из национального парка.

Наблюдать за бабуинами — сплошное удовольствие. Это жутко социальные животные, очень трогательно заботящиеся о малышах, причем не только самки, но и самцы с подростками. Молодежь вовсю с шумом резвилась на скалах, взрослые, сидя на земле, вычесывали друг другу мех. Кто-то занимался собирательством и поедал то, что нашел в траве. Часть стаи по жаре отправилась в поля, часть осталась на сиесту в тени скал.

По пути назад на трассу я снова влилась в поток гастарбайтеров  – сейчас народ шел с работы. Первая остановившаяся на трассе матату была битком забита, но, как водится в подобных странах, еще одно место найдется всегда. В итоге девушку, которая занимала ближайшее к выходу место, пересадили в проход, а меня на ее место. Так она и сидела краешками полупопий на двух сиденьях, зависая остатками попы над проходом. А я на каждой остановке выгружалась из матату и выпускала народ. Сверху на мне и моем соседе спереди полусидели полувисели зачем-то целых два кондуктора. Так что в час-пик не протолкнуться не только в Московском метро

Остаток дня прошел в поглощении пищи в кафе Акация, в стирке одежды и релаксировании на понтоне над водой.

После ужина тарелкой фасоли, чечевицы и тушеной травы с чаем и чапати всего за 80 шиллингов (мой рекорд, видимо, цена снизилась за постоянство ) я купила на завтрак фруктов у уже знакомых продавцов – так приятно и спокойно, когда ты уже все и всех знаешь, когда место становится родным, и ты чувствуешь в нем себя уверенно.

На следующий день я собиралась встать пораньше и съездить на несколько часов в Crater Lake Sanctuary, а потом перебираться в национальный парк Масаи Мара. Но, побоявшись не успеть на нужный автобус, забила на Crater Lake.

Ночью снова был жуткий дубак, и я даже надела поверх футболки флиску. С утра я выгребла из-под тента и с дуг палатки тысячу пауков, неплохо обосновавшихся в моем жилище, их многочисленных жертв и паутину, собралась, позавтракала бананами, помидорами и остатками чапати, попрощалась с доброжелательным ресепшионистом и отправилась на дорогу ждать матату. На сей раз утренняя матату была забита битком, и мой рюкзак привязали на крышу.